Модное слово «прокрастинация» стало неотъемлемой частью словаря миллениалов. В интернете встречаются сотни текстов на тему того, как распознать прокрастинацию и как с ней бороться, прогрессивное онлайн-сообщество с гордостью применяет этот красивый иностранный термин при очередном рассказе о том, как важное дело было отложено на потом. “Ъ-Lifestyle” попросил журналиста и писателя АЛЕКСАНДРА ГАРРОСА разобраться, есть ли в прокрастинации положительные стороны.
В начале сентября очередная группа обычных в нашей средней полосе шукшинских чудиков (традиционно мнящих себя чеховскими интеллигентами, хотя давно уже неотличимых от мелких пелевинских бесов) выступила с инициативой создания «языковой полиции». Пресекать нелегальную иммиграцию в великий и могучий чуждых иностранных словес.
Дело обычное — в любезном отечестве, понятно, кто чего охраняет, тот с того и кормится. Никого же не удивляет, что борец с наркоторговлей живет с наркотрафика, а у борца с коррупцией на дому складирована рекордная сумма черного нала. Вот и желание группы неприкаянных граммар-наци грянуться об федеральный бюджет и обернуться лингвистическими штурмбанфюрерами на твердом окладе показалось совершенно нормальным. Но, разумеется, невыполнимым в части заявленных, а не подспудных целей.
Что бы вы стали делать, мстительно думал я (заметим: вороша палые новости в Сети, вместо того чтобы писать сценарий или хоть перемыть грязную посуду, а ее полная раковина), со словом, скажем, «прокрастинация»? Совершенно нерусское ведь слово, со своей восходящей через английский к латыни импортной генеалогией (а заменить нечем: не «бить баклуши» же и даже не «груши известно чем околачивать»). И совершенно, стопроцентно русское дело, с которым каждый тут (я оглянулся на раковину) лично знаком.
Вообще-то, конечно, всемирное: всемерное оттягивание неизбежного и неприятного дела методом деятельного безделья с использованием любых подручных поводов. В прокрастинации может уличить себя каждый, китаец он или чех, свободный художник или офисный планктон, патриот или либерал. В мировой паутине трепещут 100 тысяч текстов с рекомендациями психологов — как опознать этого демона-пожирателя времени и как с ним справиться: десять признаков прокрастинатора, пять причин прокрастинации, семь шагов для борьбы с прокрастинацией, три беспроигрышных способа перестать прокрастинировать (а что вы делаете сейчас?) и переделать все дела. Однако, пока вы, тужась и страдая, учитесь дробить задачу на фрагменты и расчленять ее на этапы (все эти рецепты подозрительно напоминают практику позитивно мотивированного маньяка-убийцы Декстера Моргана), креатив пытливых лайфхакеров не стоит на месте. «А так ли плоха прокрастинация?» — вкрадчиво спрашивают они, не раз и не два монетизировав теорию борьбы с ней. И какой-нибудь профессор Уортонской школы бизнеса Алан Грант в колонке для NYT объясняет вам, что немного прокрастинации еще никому не вредило, вот и «яблочный» гений Стив Джобс был прокрастинатором, а экс-президент Билл Клинтон и мегасценарист Аарон Соркин таковыми остаются — и неплохо себе живут, и вообще, гораздо хуже прокрастинации — прекрастинация, которой он, профессор, аккурат подвержен: неодолимое стремление взяться за дело как можно раньше и сделать как можно больше, а вы-то, лентяи, еще легко отделались.
Прокрастинация, вторят профессору кудесники калибром помельче, отличная штука, вы просто не умеете ее готовить. Главное в правильной, нетоксичной прокрастинации, твердят они, — ловкость рук, умение подсунуть себе вместо дела, которое вы всячески стремитесь оттянуть, другое дело, которое при таком раскладе сделается буквально само — легко и мигом. Нехорошо подменять работу бултыханьем в соцсетях или рубиловом в танчики до полной победы на Курской дуге, переспрашивают они? Кто ж спорит. Зато куда как здорово, изо всех сил отбояриваясь от пункта деловой повестки номер раз, нечувствительно закрыть пункты номер два, четыре и шесть. Невозможно победить прокрастинацию, ласково шепчут они, нужно ее возглавить. Виртуоз прокрастинации использует ее, как мастер айкидо — силу противника, как умелый серфер — сокрушительную мощь волны…
И да, конечно, как любая приятная сказка, эта — та еще ложь. И даже удивительно, что намек в ней тоже действительно есть. То есть все это льстиво-утешительное «бла-бла-бла» — не такая бесполезная ерунда, как может показаться. По крайней мере, я, произведя беглую ревизию собственной биографии, убедился, что добрая половина важных поворотов в ней случилась именно в ходе попыток уклониться от какой-нибудь неизбежной и неприятной обязанности. Журналистом я стал, полагаю, в первую очередь потому, что вегетировать на факультете русской филологии в университете города Рига в великом и страшном году, от Рождества Христова 1993-м, от конца же Советской империи — втором, было нечеловечески скучно и обидно, ну и надо же было найти себе какой-нибудь предлог, чтобы увернуться от этой скулосводящей траты времени. Так за пару лет и дослужился до главного редактора еженедельника — лишь бы сессии не сдавать. В беллетристы неполное десятилетие спустя подался по схожей причине — чтобы поменьше руководить отделом культуры в ежедневной газете, где тогда работал. Мы с другом и коллегой Лехой Евдокимовым, наскоро спихнув неинтересную, будем честны, полосу на верстку, отгораживались от мира купленной в соседнем продмаге бутылкой дешевого вискаря и на казенном компьютере отводили душу, весело сочиняя псевдолитературу безо всяких внятных перспектив; ну и досочинялись до премии «Национальный бестселлер» — не бог весть что, конечно, но все-таки. И так далее. Она, она, прокрастинация наполняла мои потрепанные паруса — чаще, чем жажда денег и славы, ощутимей, чем амбиции и честолюбие. Ей, именно ей я обязан своими скромными достижениями…
И в этом — описав круг, мы выныриваем практически там, где нырнули, — я в кои веки чувствую себя абсолютно, полностью со своим народом. Потому что если и есть несформулированная и могучая русская идея, подспудно (и невзирая ни на какие политические различия) объединяющая нас всех, то это идея позитивной прокрастинации.
Как убежденный либерал, обязанный превыше всего ставить свободную и деятельную волю сознающей себя отдельной личности, а главным в государственном устройстве почитать его разумность и полезную результативность, я обливаюсь сейчас невидимыми миру слезами и все-таки говорю это. Даже очень поверхностного знакомства с историей оказывается довольно, чтобы убедиться: нет для отдельного русского человека времен хуже, чем эпохи энергичной борьбы с прокрастинацией, и наоборот.
Эффективность — вот вечная антитеза прокрастинации и проклятье русской жизни. Эффективны были Петр Великий или Сталин — несомненные прекрастинаторы в терминах профессора Гранта. Они ставили цели и добивались их. Они не тратили время зря, а спрессовывали его подкованным каблуком: эпоху Просвещения — в десяток лет, Великую промышленную революцию — в пяток, пятилетку в три года, день за два, время, вперед. Они, как учит нас патриотическая историография, приняли страну с боярскими бородами и сохой соответственно, а оставили — с европейской империей и атомной бомбой. Это было, чего уж там, эффективно и эффектно. И под несравненный хруст костей. С невиданными жертвами, приносимыми прямо сейчас, и неизвлекаемыми минами, заложенными на будущее.
И, напротив, не чувствовал ли себя русский человек органичнее и проще всего в те паузы истории, когда именно прокрастинация становилась главным, всеми вокруг принятым модусом вивенди и операнди? В моменты «щелястой империи» — вроде и острог, ан весь в дырах; в годы, когда жестокость законов компенсировалась необязательностью их исполнения; в периоды, когда власть делала вид, что железной рукой ставит цели и недреманным оком надзирает за их достижением, а народ делал вид, что радеет, убивается и ночей не спит, а сам потихонечку прокрастинировал по углам и дворам кто во что горазд? Не в такие ли эпохи расцветали неофициальная, но ничем не скованная литература и потаенная, но свободная мысль? Не под вялым ли гнетом безынициативного самодержавия или сонного застойного социализма бородатые классики сочиняли всемирные бестселлеры, маргиналы-декаденты творили небывалую поэзию, скучающие за кульманом инженеры и мэнээсы в свободное время конструировали прорывные научные теории, атипичную философию или уникальную эндемическую культуру?
Тут, конечно, есть маленький нюанс. Позитивная прокрастинация — это как неуправляемая магия. Да, что-то когда-то непременно получится — но никогда не знаешь, что и когда именно. Результат невозможно просчитать и на него невозможно рассчитывать. Странно ли, что все достижения прокрастинирующего русского человека принесли множество бонусов другим странам (ну или, скажем, некой эфирной копилке, облачному хранилищу мировой культуры) — и практически ничего, кроме абстрактной гордости, своей. Потому что можно в порядке прокрастинации придумать теорию, но нельзя воплотить ее в практику. Можно реформировать мировую словесность, но невозможно упорядочить ближайший ЖЭК. Можно расшвырять зерна, но нельзя собрать урожай. Проклятье творческого прокрастинатора — непланируемость достижений. Что русскому хорошо, то стране России не очень.
А впрочем, думаю я робко, кое-что ведь можно попробовать. Только и надо — постичь, наконец, себя. Осознать, как работает национальная матрица прокрастинации. Понять, что главное — не пытаться построить эффективное, правильно устроенное, работающее как часы (варианты: самое свободное, самое богатое, самое духовное) общество или государство. Стоит поставить такую цель — как инстинкты прокрастинатора принимаются отторгать ее, будто антитела — чуждую заразу. Сами же видите, чем тут всегда кончались все схожие попытки.
Может быть, думаю я, надо просто захотеть чего-то совсем другого. И тогда, думаю я, время спустя мы обнаружим себя там — в этой эффективной и свободной, четко функционирующей и богатой стране… Так прокрастинация, думаю я, родит нацию…
И иду, наконец, мыть посуду.
____________________________________________________________________