В последний день фестиваля «Новая волна» стало известно, что Киев выбран местом проведения конкурса «Евровидение-2017». БОРИС БАРАБАНОВ расспросил члена жюри «Новой волны» композитора КОНСТАНТИНА МЕЛАДЗЕ о перспективах молодых артистов и готовности Украины к «Евровидению».
Фото: Александр Миридонов, Коммерсантъ / купить фото
— Как впечатления от конкурса?
— Мы с братом 11-й год заседаем в жюри «Новой волны». В разные годы уровень конкурсантов был разный. Были совершенно феноменальные по составу сезоны. В этом году — крепкий средний уровень без откровений. Сейчас те, кто приезжает на «Новую волну», гораздо ближе к профессиональному уровню, чем те, кто участвовал раньше. Все хорошо выглядят, знают, как себя подать. Вообще, посмотрев программу «Новой волны» этого года, я кризиса не обнаружил. Упаднических тенденций нет. Все ярко, мощно, разнообразно — от «Ленинграда» до Therr Maitz.
— Но вы согласны с тем, что конкурсы исполнителей становятся все ярче, а авторов, которые писали бы для них хиты, больше не становится?
— Хорошая песня — самый дефицитный продукт, причем не только у нас, но и во всем мире. Выдающихся песен с долгой судьбой с каждым годом становится все меньше, это, мне кажется, очевидно. Сегодня песни в хит-парадах — это жвачка на неделю-две.
— Для меня хороший индикатор — сочинские рестораны. Я послушал, что в них играют: из русскоязычных вещей 2016 года в репертуаре — только «Пьяное солнце».
— Потому что это мелодичная песня, которую можно воспроизвести достаточно близко к оригиналу и это будет трогать. А так на кастингах конкурсов все поют какую-то классику, сегодняшнего очень мало.
— Возможен ли наряду с форматом The Voice формат Songwriter? И будет ли это интересно?
— Ближе всего к этому подошла «Фабрика звезд» — проект, в котором вокал соединялся с продюсерской, композиторской мыслью, и все это работало очень быстро. Мы находили способных ребят и собирали для них интересный образ и репертуар прямо на месте. Для этого находилось место в эфире. Характерный пример — день оригинального хита на «Новой волне». Вот здесь все обычно проваливается, даже у многих из тех, кто справлялся с «мировым хитом» и «хитом своей страны». Этот год — не исключение. В принципе все то же я вижу и проводя национальный отбор от Украины на «Евровидение».
— Вы участвовали в отборе, в результате которого в Швецию поехала Джамала. Вы считаете, что «1944» — это победа песни или победа страны?
— Когда Джамала показывала мне эту песню, я прежде всего увидел, в какой потрясающей она форме. У меня сразу появилось предчувствие, что она победит. Она была как накрученная пружина.
— Но у Андрея Запорожца, Сансея, тоже на уровне национального отбора была очень перспективная песня…
— Здесь произошел сбой. Уже на последнем этапе национального отбора, когда Сансей и Джамала шли голос в голос, на Сансея в прессе, в соцсетях вылилось много, мягко говоря, не относящейся к музыке информации. В финале национального отбора публика проголосовала за него в два раза хуже, чем в полуфинале, и он занял всего лишь третье место.
— Вы согласны с решением о проведении «Евровидения» в Киеве? Претендовали еще Одесса и Днепропетровск.
— Мне кажется, это не имеет особого значения. В каком бы городе это ни происходило, необходимо обустроить и зрительный зал, и инфраструктуру. Так или иначе придется модернизировать нечто существующее или использовать сборно-разборную конструкцию, как здесь, на «Новой волне», например.
— Может ли, с вашей точки зрения, «Евровидение» в Киеве сыграть роль миротворческого форума, как это всегда было свойственно музыкальным фестивалям?
— Мне бы очень хотелось, чтобы так оно и было. Но, боюсь, эти вопросы решаются и инициируются совсем на другом уровне и в иной плоскости. Музыканты и так всегда были посланниками мира и взаимопонимания. Не музыканты устраивают войны и, к сожалению, не музыканты в состоянии их прекратить. Но в любом случае музыка смягчает сердца. Хотелось бы, чтобы и нынешнее «Евровидение» выполнило эту миссию.