В прокат в рамках года Сергея Прокофьева выходит документальный фильм Анны Матисон «Прокофьев: во время пути». Роль Сергея Прокофьева в картине исполнил Константин Хабенский, часть фильма снималась на даче композитора. В фильме принял участие Валерий Гергиев, художественный руководитель и генеральный директор Мариинского театра. С маэстро о личности Сергея Прокофьева, съемках, в том числе и в игровом кино, поговорила ЕЛЕНА КРАВЦУН.
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ / купить фото
–– Как вы встретили известие о том, что 2016 год станет годом Прокофьева? Вы считаете, его фигура сегодня в мировом масштабе насколько оценена?
–– 125-летие со дня рождения Прокофьева — причина очень многих прекрасных событий в этом году. Прокофьев, безусловно, в глобальном пространстве оценен очень высоко. Мне кажется, что год Прокофьева, а также год кино у нас в России — это отрадное явление, благодаря которому появился фильм Анны Матисон «Прокофьев: во время пути». Вы вот как читаете это название: «Прокофьев во время пути» или «Прокофьев. Во время пути»?
–– Вы имеете в виду, что у этого названия есть двойное дно? Мне кажется, что «Прокофьев: во время пути» не только про его путешествия, но и про неутомимую жизнь.
–– Да, в фильме содержатся его дневниковые описания многочисленных путешествий, мы также скачем и во времени — через пять-десять лет. Мне кажется, что «Прокофьев: во время пути» — это не только о том, что он двигался очень много, но еще и о его возвращении из-за рубежа в Советский Союз в середине 1930-х годов. Это был очень смелый и неожиданный поступок, который совершенно необязательно трактовать как единственно для него возможный. Его никто не гнал и не заставлял это делать. Это драматический, может быть, даже трагический поступок по своей окраске. Последние 17–18 лет жизни Прокофьева — пора величайших творческих свершений, а также глубоких страданий, которые ему принесли предвоенные непростые годы, годы войны и время после войны. Общая ситуация в стране не могла не коснуться судьбы и личности этого тонко чувствующего композитора. В фильме поезд нас всех везет, мы видим русские города. Очень сильно бросается в глаза, как корявая мрачная история XX столетия для России изменила облик городов, не все города сегодня выглядят как то лучшее, что мы обычно связываем с Владимиром, Суздалем. Некоторые страницы этого фильма безжалостны, они показывают безрадостный индустриальный фон. И вот на таком фоне звучит лучезарная, полная оптимизма музыка Прокофьева, это производит сильное впечатление.
–– С режиссером Анной Матисон у вас на счету уже семь совместных фильмов. Расскажите, как такое долгосрочное сотрудничество началось? Вы участвовали не только в документальных работах Матисон, но и даже появились в ее игровом художественном фильме «После тебя».
–– Я знаком с Анной уже лет шесть, нас познакомил мой замечательный друг Денис Леонидович Мацуев на иркутском фестивале «Звезды на Байкале», который он блестяще задумал. Он проводит его уже как минимум десять лет. Я тоже считаю себя уже частью этого фестиваля, чем очень горжусь. Анна Матисон, которая сама родом из Иркутска, сумела интересно подать несколько концертных программ, снятых ею с коллегами. Так началось наше сотрудничество. Матисон, кстати, сняла о Денисе Леонидовиче документальное кино «Музыкант», которое понравилось ему и впоследствии мне. В итоге у нас с Анной появилось три фильма о Мариинском театре, также Анна снимала фильмы-оперы («Левша» Щедрина, «Семен Котко» Прокофьева, «Троянцы» Берлиоза). Более того, она сама поставила на нашей сцене оперу Николая Римского-Корсакова «Золотой петушок», где выступила одновременно как режиссер-постановщик, художник-постановщик и художник по костюмам.
–– А вам уже предлагали играть в других игровых фильмах?
–– Я снимался у Сокурова почти двадцать лет назад в «Русском ковчеге», мы, безусловно, дружим с ним и получаем удовольствие от общения. Я рад, что мы общаемся с Анной, Денисом Мацуевым, Константином Хабенским не только в рамках одно проекта, а постоянно обращаемся к новым, так как все имеем общую заинтересованность в русской музыке. «После тебя» я рекомендую посмотреть всем, это история о своеобразном артисте балета, судьба которого складывается трагически. В фильме есть балет на потрясающую музыку Стравинского, который действительно был поставлен на сцене Мариинского театра.
–– Когда возник замысел фильма о Прокофьеве?
–– Разговоры о фильме про Прокофьева впервые возникли у нас четыре года назад. Необходимо было найти средства, чем я тоже занимался с помощью друзей-попечителей Мариинского театра и нашего фонда. Мы с большим удовольствием работали над реализацией замысла. 2016 год, как вы знаете,— это год 125-летия Прокофьева. Для нас, оркестра Мариинского театра, это огромная дата. Возможно, мы делаем для наследия Прокофьева сегодня больше, чем кто-либо в мире, чтобы почтить этого великого композитора. То, что в роли Прокофьева снялся Константин Хабенский,— это прекрасно, то, что фильм следует страницам, написанным самим Прокофьевым, его собственным дневниковым описаниям его путешествий,— это замечательная и драгоценная попытка обратить внимание наших соотечественников, которые по-настоящему еще не знают, что такое жизнь Сергея Прокофьева. Так ведь мы не знаем и что такое жизнь Чайковского, Рахманинова, Римского-Корсакова, и уж точно ученика последнего — Стравинского, зияют огромные пробелы. Мы должны их восполнять. Это поможет России быть страной света и знания, мы, как любая страна, можем скатиться в бездну тьмы и мрака, это сегодня грозит любому государству. Так что я надеюсь, что наша маленькая, но важная работа поможет общей картине.
–– Фильм открывается с фразы: «Прокофьев умер в один день со Сталиным. Многим в его личности интересно именно это». Вас в личности Прокофьева что интересует?
–– Прокофьев — один из моих любимейших композиторов. Совершенно невозможно пройти мимо его творчества, если ты российский музыкант и у тебя есть хоть какой-то кругозор, интеллект и любопытство, не говоря уже о человеческом темпераменте, который ведет тебя к решению определенных задач. Никто в истории XX столетия не коснулся стольких жанров, никто из композиторов, даже включая Стравинского, который встречал XX век ярко одаренным молодым человеком, готовым к историческим переменам, не был столь дерзким. А Прокофьев в 1900 году был еще ребенком, тем не менее стал автором первой оперы «Великан». Только Моцарту удавалось сто тридцать лет до этого ребенком писать свои первые оперные и инструментальные композиции. Я не хочу подчеркивать с особой силой это сходство. Однако из этого вундеркинда, появившегося в царской России, вырос один из гигантов музыки XX столетия. Это главное, поэтому я посвящаю усилия свои и Мариинского театра популяризации его музыки. Проводя тысячи часов с музыкой Прокофьева, мы не столько оказываем знаки почтения ему, сколько учимся у него, растем и оттачиваем свое мастерство, симфоническое и театральное мышление, которое становится более ярким от такого общения. Прокофьев не должен сидеть рядом с музыкантом и объяснять смысл каждой ноты в своих произведениях, зато совершенно обязательно музыкант должен проводить долгие часы с музыкой Прокофьева, чтобы найти почти идеальную интерпретацию.
–– Во время ваших зарубежных гастролей, когда вы исполняете Прокофьева, слушатели принимают его как композитора со столь большим талантом или все же нет? Каков процент произведений Прокофьева в ваших зарубежных программах?
–– Огромный процент. Прокофьев — шикарный мелодист, потрясающий театральный музыкант, которому принадлежит огромное количество ярчайших театральных композиций. Его оперы и балеты — это десятки опусов, а чего стоит только его музыка к кино, например, к «Александру Невскому» или «Ивану Грозному»? Это же неповторимые шедевры. Категория «музыка к кино» насчитывает сотни авторов, в том числе и голливудских, которые посвятили себя сочинению музыки только для кино. Они не приближаются к гению Прокофьева даже на тысячу километров, не могут повторить его успех. Его музыка будто ведет фильм, она становится частью сюжета. При том, что Сергей Эйзенштейн работал рука об руку с Прокофьевым. Это исторически неповторимый тандем двух гениев. Мы можем восхищаться ими, комментировать их творчество, но я не думаю, что это может кто-то повторить.
–– Вы сказали, что Прокофьев — один из любимейших ваших композиторов. Вы собираете что-то с ним связанное? Архив, партитуры с его автографами, может быть, письма — у вас есть в вашей коллекции?
–– У меня есть способность быть любопытным и есть возможность коллекционировать. Но, я думаю, главное, что я должен сделать — это исполнение, постановки, записи, съемки, концерты для детей и юношества, концерты для студентов, для малоимущих, благотворительные концерты. В рамках этих программ музыка Прокофьева звучала и будет звучать, пока я занят любимым делом. Конечно, его музыка не единственная, которую я исполняю часто. Я сразу назову десяток композиторов, которые звучат постоянно в моих программах в России, Азии, Европе, Австралии и Америке. Все великие композиторы очень зависели от тех, в чьих исполнительских руках оказывались их произведения. Двадцать пять лет назад Мариинке был необходим Прокофьев, как и Шостакович, и Стравинский. Прокофьеву после его ухода нужен был гигантский творческий организм с мощнейшим потенциалом, выдающимися певцами, балеринами, которые украшают мировую школу, уникальные оркестр и хор, которые могут исполнять любые по сложности партитуры. То есть Мариинский театр. Мы масштабно «встретились» с ним двадцать пять лет назад и с тех пор не расстаемся. В труппе Мариинского театра не меньше тысячи артистов, для которых он стал учителем. Прокофьев наряду с Чайковским, Мусоргским, Шостаковичем, Стравинским, Рахманиновым будет на сотню лет вперед определять уникальные позиции русской музыкальной традиции. Превзойти это, может быть, кому-то и удастся, но для этого понадобятся столетия. Я рад, что могу говорить уже настолько утвердительно с позиции своего опыта.
–– Что происходит сегодня с архивами Прокофьева? В частности, с зарубежным Фондом Сергея Прокофьева? Мне кажется, об этом важно поговорить.
–– Да, это важный вопрос. К счастью, у нас есть музей, музыковеды, частные коллекции, фонды и в том числе фонд, который я сам основал, который много делает для популяризации Прокофьева. Я думаю, что мы справляемся со своей задачей неплохо. Мы могли заниматься исполнением и изучением в том числе малоизвестных его партитур, обращаться к архивам, письмам. У него ведь была очень драматичная судьба. Его первая жена Лина, испанка по происхождению, длительное время провела в сталинских лагерях, в конце 1930-х годов брак распался. На долю двух сыновей, Станислава и Олега, выпали драматические тяжелейшие испытания. Сергей Сергеевич вступил во второй брак с Мирой Мендельсон, на время их отношений пришлось написание самых крупных его произведений (оперы «Семен Котко», «Обручение в монастыре», «Война и мир», балет «Золушка», колоссальные Пятая и Шестая симфонии, музыка к фильмам). Я хочу сказать, что я исполнитель и кроме того я руковожу одним из крупнейших театров в мире, который сегодня может решать любые задачи, в том числе и научные. Мы можем себе позволить и систематизировать, и издавать. На 90% мы все-таки исполнители, то, что мы можем вызвать к жизни практически все его произведения, вот это важно. Мы не пытаемся никому ничего доказать с расчетом на свои собственные ресурсы. Мы всегда открыты к сотрудничеству с российскими коллегами, с каналами «Культура», «Россия», «Первым каналом». Мы настолько уже научились доверять себе и своей интуиции, что уже можем делать все, не оглядываясь на то, кто будет нашим партнером. Это очень важное заявление.
–– В этом году, как вы говорите, вы исполняли огромное количество произведений Прокофьева. Можете назвать какое-то одно, которое стало для вас настоящим откровением, чего вы не ожидали, возможно, от этого композитора?
–– Произведения Прокофьева я люблю и изучаю на протяжении уже четырех десятилетий, еще со школьных лет. Я начинал знакомиться с его творчеством как пианист, когда-то я бегло играл на рояле как дирижер и как руководитель крупнейшего в мире театра, как один из известных в России музыкантов, как заметный дирижер в мировом пространстве. Меня во всех моих ипостасях оно всегда интересовало. Приятно, что юное поколение музыкантов находят в музыке Прокофьева те «витамины», если хотите, те жизненные соки, которые позволяют им засверкать впервые, либо уже даже маститым артистам найти искры вдохновения, которые могут позволить всем почувствовать нечто необычное. Приведу пример. Алексей Петренко, замечательный актер, знакомый по многим фильмам. Мы стали сотрудничать в рамках исполнения «Ивана Грозного», с одной стороны, это музыка к фильму, с другой стороны, это оратория, которая повествует о далеких сложнейших процессах в истории нашей страны. Роль чтеца, который сможет создать атмосферу такого повествования и поднимется на уровень события, о котором идет речь, досталась Алексею Петренко. Это сотрудничество стало для меня явлением и открытием этого года. Его исполнение оратории, которое, кстати, было показано по французскому телевидению и по каналу Mezzo, его уникальная интерпретация стала достоянием миллионов любителей творчества Прокофьева. Это было не единственное эмоционально связанное для меня с годом Прокофьева событие. Выступление нашего пианиста Даниила Трифонова, который знаменит уже во всем мире, хотя ему всего 25 лет. Вокруг дня рождения Прокофьева, 23 апреля, мы выступили в Москве и Петербурге с блестящей командой выдающихся пианистов, скрипачей, вокалистов, актеров театра и кино. Я очень всем им благодарен! Сегодня с признанием Прокофьева происходит тот же процесс, что и когда-то с Чайковским, Моцартом или Бахом, и я счастлив быть частью этого процесса, дарить Прокофьева миллионам. Мы в Мариинке с ощущением счастья работаем над успехом гения, над таким уникальным проектом «сотворчества», если хотите.