Переезд из Петербурга в Москву в последнее время стал самым заметным видом миграции. Теперь из северной столицы в первопрестольную переезжает целый театр. Правда, в репертуаре питерского "Монплезира", который в эти дни представлен Москве Театром наций, сейчас только моноспектакли его основателя и художественного руководителя ИГОРЯ ЛАРИНА, который и ответил на вопросы РОМАНА Ъ-ДОЛЖАНСКОГО.
— Ваше решение переехать вместе с театром из Петербурга в Москву как-то связано с политической модой?
— Нет, конечно. "Монплезир" существует уже больше десяти лет и поначалу абсолютно соответствовал своему названию: я там ставил примерно по спектаклю в год, так, для души, в свое удовольствие. Потом возникли спектакли на нескольких актеров. Постепенно сложился репертуар театра, у которого никогда не было ни помещения, ни доходов.
— В театральной среде ваш стиль и даже облик прочно связан с пушкинско-питерским духом. Не страшно отрываться?
— Театральная жизнь моя в Питере странно складывается, хотя я там родился и всю жизнь прожил — в самом центре, на Фонтанке. Очень люблю город и чувствую себя древним человеком, из прошлого века. Но я был студийным режиссером и по многим известным театрам прошелся со скандалами. Я вообще прошелся по всем кругам студийного движения и создавал в середине 80-х самый первый театр-студию "Маска", который появился даже не в самом городе, а в питерском пригороде. Умирала вся студийная история тоже на моих глазах, я это кожей пережил, какой-то был большой вздох. Мы все работали еще где-то, кто дворником, кто сторожем, и это было прекрасно, но потом кончилось. Я много ездил по России, ставил и за границей, но возвращаться теперь некуда.
— Неуют питерской жизни связан для вас с отторжением среды или просто с отсутствием финансирования?
— Там все уходит в песок. В питерской театральной среде просто физически нет людей, которые были бы по-настоящему заинтересованы в продюсировании. Ни с планами, ни со спектаклями, ни со всей любовью к Питеру там никто никому не нужен. Я туда теперь приезжаю как турист: хожу, балдею от архитектуры, каждый камушек узнаю. Наверное, можно было опять уйти в подвал, но компании уже нет, да и сегодня опираться только на компанию означает скатываться в самодеятельность. А главное, что есть в Москве,— возможность играть спектакли и работать над новыми. В Петербурге можно гастролировать.
— Последний раз целый театр переезжал в Москву из Ленинграда с Аркадием Райкиным. Но вообще, такие переезды иногда имеют драматические последствия для художников. Все-таки наши два города очень ревнивы друг к другу.
— С другой стороны, это целая традиция, и очень сильная. Дорога актерской эмиграции в Москву протоптана Смоктуновским, Дорониной, Олегом Борисовым. Наконец, Юрским, который как актер мне ближе всех других. Как и он, некоторые питерские изгои ехали сюда с пушкинской темой. Я тоже начинаю московскую биографию "Монплезира" с двух своих пушкинских моноспектаклей — "Евгений Онегин" и "Мой первый друг".
— Это далеко не новые, хотя и очень известные спектакли, особенно "Мой первый друг". Первой московской премьерой "Монплезира", как я понимаю, будет спектакль с очень питерским названием "Ленинградская симфония"?
— Это спектакль о блокаде, сделанный по воспоминаниям моей матери и семейным письмам. Мама пошла в школу во время блокады. Она писала письма своему отцу на фронт, но они возвращались обратно и сохранились в семейном архиве. В спектакле много звучит ее голос, записанный недавно. Я помню, как блокадники потом, уже в 60-е годы, приходили к нам домой. Вся эта аура блокады возникла не случайно и не только из-за блокады: она имеет прямое отношение к традиционной питерской сдержанности, гордой скромности. Меня это преследует всю жизнь, и попрощаться с Петербургом лучше всего именно так.
Премьера "Ленинградской симфонии" — 30 января на сцене Театра наций.