К чему могут привести изменения в законодательстве о госзакупках, которые озвучил российский премьер-министр? Какие проблемы сейчас существуют на рынке? Зачем нужно рейтинговое агентство электронных торгов? На эти и другие вопросы ведущему «Коммерсантъ FM» Олегу Богданову ответил генеральный директор электронной торговой площадки Газпромбанка Михаил Константинов в рамках программы «Слушание по делу».
Фото: "Коммерсантъ FM"
— Нужно, наверное, поговорить о тех изменениях в законодательстве, о которых часто премьер-министр рассуждал в августе. В чем суть этих изменений, и к чему они могут привести?
— Во-первых, нужно их сразу классифицировать.
— Давайте по порядку.
— Первое — это изменения в 44-й Федеральный закон, госзакупки?
— Госзакупки.
— Этот класс изменений несет в себе главную характеристику — дисциплинирующую. Он говорит, государство говорит самому себе: «Я буду расплачиваться, если я заключил контракт, через 30 дней», как пример. Все новации подобного рода. Они говорят о том, что государство пытается дисциплинировать само себя, введя дополнительную ответственность для своей же собственности, по сути говоря, государственных учреждений по платежной дисциплине. Это действительно проблема.
— Это главная проблема, или нет?
— Это первый класс. Это не главная проблема. Первый класс не в смысле школы — так сказать, это первая категория изменений. Безусловно, это правильно, что рассчитываться надо вовремя по контрактам, это факт. Но ведь тут ситуация какая: введено ограничение, некое дополнительное правило, и теперь вопрос правоприменительной практики: как будут происходить эти самые расчеты из бюджета, как бюджетные предприятия будут рассчитываться, чем они будут мотивировать задержки. Задержки все равно будут. Правило ввели, а теперь вводим институт контроля этого правила.
— Михаил, давайте уточним для наших радиослушателей, что это правило расчета государства, которое получает услугу…
— С подрядчиками. А подрядчики ориентированы, конечно, на субъекты малого и среднего предпринимательства, это понятно. Это для них критично.
— Я услугу оказал и жду деньги, да?
— Это для них критично, потому что у них собственных ресурсов, жирового запаса, оборотных средств на то, чтобы спокойно существовать в ожидании оплаты в течение года, нет.
— А почему так долго — 30 дней? Или это по старым меркам недолго?
— По сравнению с тем средним временем, которое сейчас, это, конечно, недопустимо, а с реальным расчетом это мало.
— Это уже прогресс большой, я так понимаю?
— Конечно.
— А сколько в среднем, если не секрет, сейчас расчеты идут? Квартал, наверное?
— По-разному. Как считать средний диапазон разброса, вопрос среднего расчета — я бы здесь отослал всех интересующихся к материалам Счетной палаты Министерства экономического развития. Потому что у них показано, как они считали. Среднее можно вычислять как среднее арифметическое, можно взвешивать относительно суммы оплаты, и будут совершенно разные цифры получаться. Тем не менее, в любом случае, как ни взвешивай, как ни крути, время расчета длительное. Но фактически мы имеем дело с ограничительными и дисциплинирующими мерами. Это первая категория изменений.
Вторая категория изменений будет носить некий методологический характер. Сейчас появились публикации, кстати, в «Коммерсантъ», что Минэкономразвития рассуждает достаточно серьезно на тему выделения в отдельную структуру, возможно, в отдельный закон, реализации государственного имущества. Пока это только рассуждения, пока это только статья, которая предваряет большое обсуждение на эту тему.
— Закон-то через Государственную думу, я так понимаю.
— И это не завтра.
— Еще пройдут выборы в Госдуму.
— Это изменение концепции. Вторая категория инноваций, которая нас ждет в осеннюю и весеннюю сессии, в Думу уже будет новый созыв. Тем не менее, если мы говорим о будущих изменениях, сейчас заканчивается лето, начинается серьезная работа после выборов. Нас ждет именно вторая категория серьезных инноваций, когда будет изменена концепция. Первоначальная концепция, напомню, была весной этого года: площадки универсальны, операторов мало, но они все услуги оказывают. Сейчас концепция поменялась, есть предложение ее изменить, идет поиск. Вторая категория инноваций говорит о том, что идет активный поиск не только в законотворческой, но и экономической сфере.
— По каким направлениям идет поиск?
— Идет поиск оптимальной структуры распределения федеральной контрактной системы. Как контрактная система будет устроена? С одной стороны, это приобретение ресурсов, товаров, работы и услуг для выполнения постоянных, насущных задач, текущих задач. Второе — это реализация непрофильных активов. Это самостоятельный отдельный закон, он становится самостоятельной важной веткой, веткой экономической деятельности государства, а государство — определяющий экономический агент, во многих отраслях уж точно. Эта самостоятельная ветка определяет, как реструктуризируется государственная собственность. Это задает тему эффективности, я имею в виду и госкомпании тоже. Это задает тему эффективности управления новых задач и новых метрик — что считать непрофильным активом, чтобы продавать, а что нет.
— Мы говорили о том, что будут изменения в Федеральном законе №44, который регулирует деятельность электронных торговых площадок, будут изменения в системе расчетов. И вот меня сильно удивило, потому что я не совсем в этой теме, что расчеты не больше 30 дней. Это новое правило будет введено в том законе или принято в изменениях, которые вступят в силу. А почему так долго? Это связано с дефицитом бюджета, это связано с особенностями государственного финансирования? Почему так происходит? Смотрите, я деньги депонирую, 30 дней в банке я могу неплохой процент получить. Фактически я теряю деньги, если чем дольше, тем меньше денег я получаю.
— Гораздо хуже. Ведь если этот срок больше, то появляется следующий момент: вы привлекаете деньги для того, чтобы иметь оборотные средства на текущее производство, даже если обеспечением является этот контракт. Но какой контракт может быть обеспечением, по логике?
— В общем, да. И вы фактически ждете получения средств по госконтракту, привлекая по коммерческой процентной ставке средства — даже не о рентабельности речь идет, а о выживании. Еще там рабочим нужно платить.
— Я об этом и говорю. Вы под текущие задачи привлекаете средства, точно зная, что с вами когда-нибудь расплатятся.
— Еще месяц можно как-то объяснять: вот, Министерство должно деньги рабочим. Но больше месяца, мне кажется, не выдержат.
— Вопрос даже в другом: при правильном цикле планирования тут можно существенно ускорить. Я думаю, что это не первое такое введение подобных ограничений. Это не первый срок. Сейчас приведут все к общему знаменателю, выяснятся все причины. Хотели за 30 дней, но заплатили за 60, и появится проблематика, связанная с тем, что людям придется теперь 15 дней, потом — пять. Я почти уверен в том, что это процесс такого поэтапного приведения в норму ситуации с неплатежами, с нерасчетами — первое направление. Второе направление, которое будет при этом же обостряться, — это black list недостойных, неадекватных, ненадежных поставщиков, хронически срывающих заказы и исполнение работ. Это обратная сторона ответственности госкомпаний, против нее ответственность.
— Это, как в начале 90-х, один пошел апельсины искать, миллионы тонн, а другой деньги пошел искать. И вот так они и разошлись, как в море корабли.
— И не встретились. Но дело в том, что детский сад не построен. Вот с апельсинами в 90-е было проще, потому что тогда всю «социалку» на себе еще пока держало государство. Сейчас эту тему увидели в ведомстве государственных структур, которые объявляют стройку того же детского сада по 44-му закону, и дальше котлован и пустырь. И можно мотивировать это кризисом неплатежей, можно мотивировать это тем, что больше нет подрядчика, его просто не стало в определенный момент. Такая тоже история присутствует. Поэтому и со стороны подрядных организаций, которые теперь будут получать деньги вовремя, фактически отрывается этот аргумент. Потому что с нами же нормально не рассчитываются, мы нормально стройки не сдаем.
— Михаил, я хотел бы как раз о новых клиентах или поставщиках поговорить. Я знаю, что в августе появился первый иностранный поставщик, белорусский, если можно так сказать.
— Родной белорусский.
— Родной белорусский поставщик. А если у нас такие проблемы, то это не создает дополнительных проблем? Или какие преимущества того, что появляются новые поставщики?
— Ситуация примерно следующая. Новые поставщики должны появляться всегда у оператора, не только у оператора, но в поле постоянных поставщиков или потенциальных контрагентов. Разделим. У любого постоянного заказчика должно быть постоянное обновление, может, просто конкуренция. Это жизненная необходимость, это хлеб любого закупщика, который всегда будет стараться создавать конкурентную среду там, где это возможно. Я не говорю о долгосрочных контрактах с очень большими скидками за постоянно покупаемый большой объем. Это отдельная история, где компания входит в себестоимость.
— То есть конкуренция — это первое…
— Первое — это конкуренция. Второе — это расширение географии, расширение границ, появление. Пока это первая ласточка, я очень хочу, чтобы этот процесс расширялся очень серьезно не только на нашей площадке, но у всех участников этого рынка. Почему? Это расширение географии. Не возникает спроса просто так. Значит, есть возможность белорусским компаниям поставлять в Россию, а российским компаниям поставлять в Белоруссию. Продавать там свою продукцию, закупать там по адекватным ценам. То есть нормальный прозрачный товарооборот.
— А если тут у нас проблемы такие, как расчеты происходят?
— Здесь и проблем-то никаких нет. Это же, так сказать, конверсия рубля в рубль, только российского — в белорусский, или в валюте контракт, так сказать. Расчеты — это совсем не сложный вопрос. А расчеты должны проходить в соответствии с контрактом. Потому что здесь поставщик коммерческий, это понятная нам коммерческая деятельность.
— То есть в этом процессе одни плюсы? Я смотрю по тому, как вы комментируете, никаких минусов нет?
— Да. Это результат длительной нашей совместной работы с коллегами из Белоруссии — и правительства, и Белорусской товарной биржи.
— А они со своей стороны гарантируют тоже качество?
— Нет, здесь нет никаких межправительственных соглашений, здесь нет подписанных гарантий со стороны белорусского правительства. Просто есть режим благоприятствования белорусским компаниям участвовать в этом процессе, и это очень здорово. Там экономика регулируется немножко по другим принципам, там и компаний меньше. Естественно, контрольные органы выстроены по-другому. Но, тем не менее, нам удалось сейчас провести, зарегистрировать этого поставщика, дать возможность этому контрагенту из Белоруссии поработать на нашей площадке. Мы будем внимательно следить за тем, как это происходит. Естественно, как и любому нашему поставщику, мы будем оказывать максимальное содействие с точки зрения всех возможных консультаций, всевозможной поддержки и помощи, и надеемся, что этот процесс разовьется, что придут и другие.
— Белорусскую тему мы, можно считать, закрыли. Как бы нет никаких негативных тенденций — только плюсы. Если это сотрудничество будет расти, я так понимаю, получат преимущество и выгоду обе стороны — и белорусская, и российская.
— Совершенно взаимовыгодный процесс, абсолютно двунаправленный.
— В системе расчетов тоже проблем никаких не существует. А рейтинговое агентство — зачем оно? Я понимаю, когда облигации выпускают или компания рейтинг получает для выпуска определенных продуктов. А вам зачем сотрудничать с Национальным рейтинговым агентством? Какие цели вы преследуете?
— Построение любого рейтинга — это процесс, базирующийся на серьезной экономической модели.
— То есть в этом смысле…
— Для нас это чрезвычайно важно. Рынок достаточно обширный, по крайней мере, пока не введены жесткие меры регулирования, если они будут введены. А если не будут, то понять, как ты позиционируешь себя относительно того, кто рядом с тобой находится, очень трудно. Трудно и нам, операторам рынка, трудно и заказчикам, и поставщикам. Поэтому рейтинговая система в данном случае — это хороший способ понять, как ты бежишь. Ты же себя со стороны не видишь.
— Это специальная шкала рейтинга именно для электронных торгов?
— Это очень полезная вещь, ее можно развивать. Модель — это постоянное развитие, это еще и функция времени, это куча экономических параметров, развивающаяся во времени. Каждый из этих параметров — функция времени. Поэтому, во-первых, возникнут предикативные модели, можно строить прогнозы в развитии. Вот почему интересно, что модель развивается и помогает развитию каждого из участников, который эту модель обсчитывает, если этим пользоваться. Если не воспользовался, то не воспользовался, это другой вопрос. Мы как раз и стараемся строить аналитические продукты, которые это учитывают.
— Я просто представляю, как рейтингуются крупные компании. Для малого и среднего бизнеса, по-моему, нет никаких моделей. Или уже что-то появляется? Это было бы интересно, наверное.
— Пока готовой модели нет. Но мы очень стараемся к этому прийти. Пока мы занимаемся только тем, что хорошо понимаем, то есть рейтинги операторов, например, построение электронных торго. Нужно построить критериальную модель, которая описывает этого оператора, посмотреть ее на больших числах, на больших количествах торговых процедур на достаточно длительной временной выборке, как обычно.
— Вы для себя этот бизнес строите?
— Нет, мы стараемся в этом участвовать. Конечно, это будет строить, будет делать рейтинговое агентство, которое профессионально этим занимается, тем более оно должно по-прежнему оставаться независимым. Количество источников информации, которое оно будет использовать, должно быть, условно говоря, плюс бесконечность — это относительно тех, которыми пользуемся мы, для того чтобы это было беспристрастно, объективно и уж точно честно.
— Рейтинговать будут электронные площадки, или ваших клиентов, или и то, и другое?
— Пока электронные площадки. Подождите, со временем ситуация будет развиваться, экономическая модель деятельности будет развиваться. Это оценка рынка электронных торгов. В нем есть два типа участников и оператор.
— И то можно рейтинговать, и другое.
— Я искренне надеюсь, что рано или поздно эта модель станет более объемной.
— Непросто какому-то человеку зайти сразу в электронную торговлю, в электронную систему и начать каким-то образом там работать? Для этого необходим определенный опыт, определенные навыки? Как этому научиться, кто этому учит, как идет процесс обучения?
— Это пока построено по-разному. В рамках 44-го закона есть предложение ввести профессиональный стандарт. Объясню почему: в закупочной деятельности по государственным структурам задействованы 800 тыс. человек, это данные на середину 2015 года.
— Это в системе столько работает?
— Это самостоятельная отрасль. Конечно, они нуждаются, во-первых, в профессиональной стандартизации, во-вторых, в обучении. В той сфере, где работаем мы с корпорациями, с субъектами 223-го закона, с не субъектами 223-го закона, с самостоятельными экономическими агентами, такой ситуации нет. Крупные корпорации просто имеют профессиональный, корпоративный университет или базовый опорный вуз, в рамках которых они готовят своих специалистов. В металлургии — Институт стали и сплавов, отраслевые институты в городах.
— А Губкина?
— Нефть и газ — да, Губкина. Но подобных учебных дисциплин именно в вузах, которые диплом государственного образца выдают, в высшем образовании нет.
— И этого образования недостаточно?
— В корпоративных университетах они не появляются. Не столько образования — знания. Здесь вопрос получения практических знаний. Поэтому мы очень серьезно озаботились созданием постоянного действующего курса, пока это при корпоративном университете «Газпрома» делается. Это постоянно действующий курс, регулярный, не эпизодический, нововведения, инновации.
Мы начали разговор с инноваций. Знания — это отследить все эти инновации, получить практические навыки о том, как им соответствовать. Какие регламентные документы нужны в компании, какие процедуры надо выполнять, а какие выполнять точно не надо, что в тех процедурах, которые были в компании регламентированы раньше, конкретная новая инновация изменила? Поток изменений нам еще предстоит, мы с этого начали, и это неизбежность. Поэтому к этой неизбежности надо готовиться, а как тут получать новые знания о том, что с этим делать?
— Не на основе проб и ошибок, а на основе некоего демо-курса, я так понимаю, демо-версии?
— То, что мы постарались подготовить, — это нормальный курс в прямом смысле слова, куда собираются люди со всей страны. Пока он не дистанционный, это нормальный курс, который читается в рамках повышения профессиональной квалификации профильных специальностей.
— По отрасли?
--Да, пока по газовой отрасли. Но мы начинаем в этом году. Поэтому для нас принципиально важно, что начало положено. Как распространить это в дальнейшем, будет ли это интересно специалистам других отраслей — мы, безусловно, совершенно открыты для этого и с удовольствием будем сотрудничать с другими университетами. Я думаю, мы найдем общий язык, если вдруг какая-то другая отрасль захочет в этом принять участие. Тем не менее, с моей точки зрения, это первый систематический, а не эпизодический, регулярный курс в рамках повышения профессиональной квалификации.
Очень важно, что при этом человеку читают другие дисциплины, что он погружен в проблематику текущих изменений, что ему дают не только вопросы, связанные с закупочной деятельностью, но и достаточно широкий спектр экономических знаний дополнительно к тем, которые он имел.
— То есть он сразу в процесс входит?
— Его заставляют сфокусироваться на каких-то вопросах, которые он, может быть, и знал, но не систематически держал в голове. Потому что его производственная деятельность не позволяла ему заострить на этом внимание. Это принципиальный вопрос, ближе к академическому образованию. Для нас это очень важно.