Завтра в Государственной Третьяковской галерее открывается выставка "Искусство женского рода" — масштабный проект, объединивший произведения русских художниц, созданные за последние 500 лет. Накануне в Российском государственном гуманитарном университете (РГГУ) завершилась конференция "Женщины в визуальной культуре: проблемы творчества и авторства", там же открылась выставка "Автопортрет художницы".
В университетских аудиториях отсутствуют кондиционеры. На конференции было душно: каждый доклад обсуждали неторопливо и с явным удовольствием. Эта феминистская стойкость чем-то напомнила мужские посиделки в банной парилке: "Ну чего, мужики, еще жарку поддадим?" "А чего не поддадим? Поддадим..." И так два дня, включая субботу, с одиннадцати утра до пяти вечера, дамы беседовали о "женщинах в визуальной культуре". Впрочем, было интересно.
Своеобразной иллюстрацией к прозвучавшим докладам и прениям стала выставка "Автопортрет художницы", собравшая работы современных российских художниц. У этого "автопортрета", несмотря на разнообразие представленных произведений, вполне четкий лик. Главное — в нем нет неожиданных ракурсов. Все авторы хорошо известны, часто выставляются, и хотя для выставки на заданную тему подготовили специальные работы, зрителя не покидает ощущение дежавю. Современные российские художницы не симулируют преданность феминистским заветам, они давно уже по ним живут — именно в этом пытается убедить выставка.
Татьяна Антошина, известная своими ремейками произведений классической живописи (обычно в ее фотографиях роли натурщиц исполняют мужчины), свой феминистский статус подтверждает целой серией автопортретов, в которых примеряет на себя образы знаменитых мужчин. "Hitchcock it`s me" — это художница с длинной сигаретой, на которой сидит птица. "Andy it`s me" — она же, но на манер уорхолловского портрета Монро. То же с Ван Гогом, Ивом Кляйном и другими. Художница не то чтобы не хочет быть самой собой, но уверяет, что не смущается быть кем угодно. Тем более мужчиной. Тем более умным.
К мозгам на выставке — особое внимание. Автопортрет Марии Пожарицкой — рентгеновский снимок черепа, за которым, если включить подсветку, обнаружатся новогодние блестки, мишура — дивная картинка. Куда серьезнее к своей голове отнеслась Алена Мартынова. Она выставила живописный автопортрет двадцатилетней давности с комментариями, что он был написан в депрессивном состоянии, когда художнице сломали нос (перебинтованное лицо демонстрируется на дурного качества фотоотпечатке): в ходе пластических операций "от лица, изображенного на портрете, мало что осталось, как и от той романтической депрессивной девицы, которой я была". Грустно, но будем надеяться, что побили художницу не за феминизм.
С ними вообще надо поласковее. По крайней мере, так считает Татьяна Хэнгслер (видимо, сказался опыт совместной жизни с хулиганствующим радикалом Анатолием Осмоловским). Ее части тела на фотографиях становятся видимыми лишь после того, как к ним нежно прикоснешься; потом, поостыв, изображения опять исчезают.
Судя по выставке, "Автопортрету художницы" чужд радикализм, если, конечно, таковым не считать появление на вернисаже живого мужчины — Александра Петрели, ходячей галереи "Пальто". На подкладке его макинтоша болтались спичечные коробки с рисунками Татьяны Антошиной. Несмотря на дешевизну (каждое из вывешенных в "Пальто" произведений оценивалось всего в 150 рублей) ажиотажа вокруг этой распродажи не наблюдалось. "Не понимают у нас в искусстве, не ценят его, у этих же спичек ограниченный тираж",— приговаривала автор спичечных наклеек. Корреспондент Ъ купил коробку, но не потому, что хотел обнадежить художницу,— просто деньги в кармане нашлись.
ИГОРЬ Ъ-ГРЕБЕЛЬНИКОВ