Вчера в Строгановском дворце, филиале Государственного Русского музея, открылась персональная выставка нью-йоркской художницы Татьяны Журковой (Tatyana Zhurkov).
Татьяна Журкова родилась в СССР, в 1972 году окончила ленинградское Художественное училище имени Рериха, а в 1975-м — Институт театра, музыки и кинематографии, затем эмигрировала в США, где в конце 80-х стала художницей. Ее послужной список невелик — четыре персональные выставки в американских галереях да участие в нескольких тоже не самых видных групповых выставках. Самое интересное в нем, пожалуй, это коллекции, в которых хранятся работы Журковой,— среди них обязательный для всякого русско-зарубежного художника Музей Зиммерли в университете Рутгерс в Нью-Джерси и приятное для любого киномана имя агента из "X-files" — Джиллиан Андерсон. Государственный Русский музей — единственный ("пока", утверждает художница) крупный художественный музей, одаривший Татьяну Журкову своим вниманием.
Выставка в Строгановском небольшая (всего 25 работ), но абсолютно исчерпывающая. Она начинается с "ранних", конца 80-х — начала 90-х годов, работ: вполне традиционных с виду коллекционного типа кукол со старинными фарфоровыми головами, облаченных в роскошные старинные же ткани и увитых сложной вышивкой. Однако узнаваемость эта обманчива — при более пристальном разглядывании обнаруживаются явные аномалии. Сперва в количестве рук: в композиции "Три сестры" их на всех вроде как две, а у роскошнейшей куклы "Царь-краб" — не менее восьми. Дальше — больше: жизнь в искусстве ввела начинающую художницу-рукодельницу в состояние явно измененного сознания. Ее герои — рыбы, гусеницы, инопланетяне, у них много рук, но еще больше ног, в их вечно беременных телах гнездятся по нескольку детенышей, а тела вытянуты, как у червяков. Ее материалы претерпевают техническую революцию — парча и бисер сменяются какими-то полумедицинскими трубками, пластиковыми шурупами, колесиками и деталями производства детских игрушек. Неизменной остается только любовь автора к фарфоровым головам — они есть практически у всех ее фигур, за что и продолжают называться куклами.
Все остальное явно взято не из "кукольного" мира, но из мира современного искусства. Прежде всего лексикон: сама Журкова рассуждает на темы инженерии, "маленьких народов", магических формул, генетики. Не стесняется и программных заявлений: "Мой язык — это язык искусства XXI века". Ее благожелательные критики в буклете к выставке готовы ей подыграть: здесь много актуальных понятий — от "детской образности" (темы модной прошлогодней выставки в Сан-Франциско) до "природы вещей" (незамаскированное искусство — обнажение приема, память жанра, безликость штамповки). Вот только за всеми этими умными словами не скрыть то, о чем, собственно, они написаны: утомительный ряд навороченных трубками и колесиками кукол, в которых заложено намного больше идей, чем они могут вынести.
СОФЬЯ Ъ-АНДРЕЕВА, Санкт-Петербург
Выставка открыта до 11 марта.