Отношения России и Турции должны выйти на докризисный уровень, заявил Владимир Путин по итогам переговоров с Реджепом Эрдоганом. Стороны договорились возобновить сотрудничество в разных сферах, в том числе туризме, энергетике и торговле. По словам российского президента, Москва намерена поэтапно отменять ограничения в отношении турецких компаний, особое внимание будет уделяться наращиванию инвестиций. Обозреватель ИД «Коммерсантъ» Сергей Строкань обсудил тему с ведущей радио новостей Светланой Токаревой.
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
— Итак, Сергей, у кризиса российско-турецких отношений есть несколько аспектов, как вы оцениваете результаты этой встречи? Удалось ли обсудить все аспекты, которые обсуждались, по крайней мере, анонсировались СМИ?
— Безусловно, эта встреча вызвала огромный интерес, поскольку она должна была и, судя по всему, подвела итог под беспрецедентным кризисом двусторонних отношений, который, как вы знаете, начался в ноябре прошлого года после того, как турецкая сторона сбила российский самолет. Мы помним действительно очень жесткую риторику с обеих сторон, мы помним те меры ограничительные, которые были введены российской стороной.
Мы помним знаменитое, уже ставшее крылатым выражение Владимира Путина на пресс-конференции, когда он в свойственной ему яркой манере предупредил, что помидорами турки не отделаются. Но вот сейчас, когда помидоры созрели, потому что на дворе август, видно, что зеленый путь открыт не только им, но и гораздо более серьезным вещам: проекту «Турецкий поток», строительству атомных станций в Турции.
То есть, судя по всему, действительно, засучив рукава, стороны берутся за восстановление торгово-экономических отношений в полном объеме. И хочу напомнить, что до кризиса Турция была одним из ведущих наших партнеров на евразийском пространстве. На минуточку задумайтесь, что товарооборот составлял половину торгового оборота с Китаем, который у нас главный партнер на Востоке. Таким образом, все это очень серьезно.
Но, вы понимаете, я считаю, что когда происходят такие встречи, которые вызывают огромный интерес, то очень важно не то, что, собственно говоря, даже сказали президенты, но и то, как они себя вели, то, что называется body language — жесты, стилистика, манера. И, безусловно, очень важно то, что было не сказано. Это тоже некие сигналы о том, где все-таки остаются узкие места, что еще все-таки не дает нам полноценно сближаться.
В связи с этим, я бы отметил, что больше всего цитат, больше всего заявлений касалось того, что разблокировать легче всего — торгово-экономическое сотрудничество, энергетические проекты, инвестиционные проекты. В то же время, наибольший интерес для меня представляло то, смогут ли обе стороны послать некий сигнал о том, что они как-то сближаются по Сирии. Потому что это главный раздражитель в наших отношениях, и мне больше всего было интересно, что они скажут.
— А если говорить о body language, как вы сказали, отмечалось, что буквально 10 минут они общались с журналистами, что-то вы для себя отметили, кто вел себя более уверенно, расслабленно: либо Путин, либо Эрдоган?
— Вы знаете, я обратил внимание, тут уже мы переходим в область филологии, на то, что в то время, как президент Эрдоган называл российского коллегу «дорогим другом», и это, кстати говоря, не в первый раз, незамеченным остались его переговоры, которые прошли на днях с президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым, который побывал в Анкаре и стал первым лидером, который посетил Анкару после неудачной попытки переворота, и тогда тоже президент Эрдоган всячески демонстрировал знаки внимания Владимиру Путину, называл его «дорогим другом». Сейчас он тоже назвал Владимира Путина «дорогим другом».
— Дежавю.
— Я не увидел, я не услышал из уст Владимира Путина формулировку «дорогой друг» в отношении президента Эрдогана. Поэтому у меня такое ощущение, что все-таки, несмотря на размораживание отношений, говорить о личной какой-то химии, о теплоте в отношениях двух лидеров, по крайней мере, сейчас преждевременно, если вообще уместно.
— Да, но при этом обе стороны заявили, что мы возвращаемся на докризисный уровень отношений. Как вы считаете, все-таки в какой сфере — торговля, либо межрегиональные отношения — нам удастся быстрее вернуться на этот уровень? Все-таки, если мы говорим об экономических отношениях, то они были практически разрушены.
— Вы знаете, безусловно, экономические отношения восстановить гораздо легче, потому что восстановление этих отношений отвечает интересам обеих сторон. Но еще раз хочу повторить, что в нынешней ситуации, вы знаете, у нас в «Коммерсанте» есть такая рубрика «Цена вопроса», вот цена вопроса нормализации российско-турецких отношений не сводится к торгово-экономическим отношениям, к энергетическим проектам, к инвестиционным проектам. А, собственно говоря, в корзину цены вопроса ложатся ключевые вопросы, связанные с безопасностью. И, в частности, сирийское урегулирование. Это очень важный блок, и здесь те заявления, которые прозвучали, были самыми общими, самыми обтекаемыми, что говорит о том, что пока говорить о том, что как-то мы серьезно сближаемся, рано. Сегодня еще должны состояться какие-то встречи уже в расширенном формате. Может быть, тогда мы получим более полную картину. Но если называть вещи своими именами и говорить очень коротко, сегодня во многом сирийское урегулирование зависит от того, насколько смогут договориться между собой Россия и Турция. Это действительно ключевой момент.
— Именно по ситуации в Сирии?
— Да, разумеется. Я специально себе выписал цитату Владимира Путина: «Всем известно, что наши взгляды по регулированию далеко не всегда совпадали на сирийском направлении. Мы договорились, что после этой части соберемся отдельно с министрами иностранных дел, с представителями специальных служб, обменяемся информацией и поищем решения». Что значит это «не всегда совпадали» — глагол в прошедшем времени, а сейчас уже начали совпадать или могут совпадать, это некая такая загадка.
— Догадывайтесь сами.
— Совершенно верно. Но я думаю, что ответ мы найдем достаточно скоро, потому что ситуация в том же Алеппо, втором по величине сирийском городе, где идут ожесточенные бои, зашла в тупик. В связи с этим многие наблюдатели говорят о том, что попытки силового решения, которые предпринимал президент Асад, выдыхаются. В связи с этим необходимо дать новый старт именно политическому диалогу. И здесь как никогда важно взаимодействие России с ключевыми региональными державами, в том числе, с шиитским Ираном и суннитской Турцией.
— Как вы думаете, как будут дальше развиваться отношения Анкары с Евросоюзом и США после этой встречи?
— Я думаю, что эта встреча, безусловно, даст президенту Эрдогану возможность каким-то образом попытаться разыграть условную российскую карту в отношениях с Западом, которые, как вы знаете, становится все более проблемными. Но я думаю, что все-таки Эрдоган не будет пытаться при всей своей жесткой антизападной риторике, которую мы слышим сегодня, полностью отвернуться от Запада, который остается его стратегическим партнером. Речь и о Соединенных Штатах, и о Евросоюзе.
Скорее, может быть, это попытка, сохраняя стратегическое партнерство, союзничество с США, выторговать себе такие условия, которые бы позволяли ему оставаться Эрдоганом, тем Эрдоганом, который так не нравится Брюсселю, который грозит смертной казнью, который плюет на заявления, которые звучат в Европе о том, что необходимо не перегибать палку в восстановлении конституционного порядка после неудачной попытки военного переворота, не закручивать гайки, не наступать на свободу слова.
Вот сегодня Эрдоган дает Западу понять, что у него есть альтернативные площадки, запасные аэродромы, у него есть возможность контригры с такими влиятельными игроками как Россия. И я не исключаю, что он попытается каким-то образом дать Западу понять, что он вовсе не находится в изоляции, и эта изоляция для Запада не станет инструментом давления на Анкару, для того, чтобы она стала более сговорчивой и лояльной.
— При этом СМИ отмечают, что он очень демонстративно ведет себя в этой ситуации, и даже в какой-то степени дразнит и Запад, и Евросоюз.
— Разумеется. Но это его традиционная манера, давайте не забывать, как Эрдоган вел себя последние месяцы по отношению к России. Сейчас как бы ситуация перевернулась. Это опять-таки не значит, что в какой-то момент Эрдоган не может как политик все-таки склонный не к стратегии, а к ситуативным решениям, он больше политик такого типа, не вернется к попытке сбалансировать отношения между Россией и Западом, какой-то риторикой, которая будет несколько отличаться от риторики «дорогой друг Владимир Путин», которую мы слышим сегодня.
— Как вы думаете, как Запад отреагирует на итоги переговоров Москвы и Анкары?
— Запад, безусловно, отреагирует настороженно, потому что вы знаете отношение Запада к России. Если сейчас, условно говоря, президента Эрдогана запишут в список так называемых автократов или недемократических лидеров, то мы услышим вал комментариев о том, что вот, смотрите, недемократические лидеры объединяются против Запада и так далее. Но к этому нужно спокойно относится к этой риторике, потому что риторика риторикой. Есть такая поговорка: слова не оставляют тени. А важен контекст, важна суть отношений. Собственно говоря, и в отношениях с Западом, и в отношениях с Турцией важно то, что политологи называют мясом. Вот это, в общем-то, будет определять, как будут развиваться отношения и с Западом, и на евразийском пространстве, где одним из ключевых игроков для нас, безусловно, остается Турция.