«Единомышленники» в городе

В музее современного искусства «Гараж» проходит выставка «Единомышленники» — первый для страны проект, в создании которого люди с ограниченными возможностями принимали участие наравне с кураторами, расширяя тем самым возможности восприятия произведений искусства. О том, как выбирались работы художников и что это за авторы, “Ъ-Lifestyle” попросил рассказать куратора «Гаража» Анастасию Митюшину.

«Мы выбирали работы, изменившие историю искусства, но также и те произведения, которые содержат в себе максимальный потенциал к переводу: тактильно или идейно по структуре своего образа позволяют переводить их для разных органов чувств. Мы собирали объекты, для которых перевод в новую реальность что-то откроет: в случае с Сесиль Браун создали тактильную модель не из твердого рельефа, а из резины. Если вы потрогаете ее пальцами, то поймете, что живописная модель, которую она заимствует у Де Кунинга, начинает вибрировать — так вы лучше чувствуете холст. А вчера мы с коллегами обсуждали произведения Барбары Крюгер: она работает с дадаизмом и эстетикой прессы, но при этом она заимствует плоские образы кинематографа — и как только выполняешь их в рельефе, они становятся очень острыми, появляется глубина. Так мы начинаем видеть перемены, которые происходят в культуре к 1980-м годам: телевизионных и рекламных образов стало так много, что произведение однозначно считывается плоско, хотя в нем есть глубина».

Энтони Гормли. Lever. 2008

Гормли работает с нашими базовыми соматическими ощущениями: есть пол и потолок, мы хотели бы летать, но не умеем. Перед нами работа, которая парит — кажется, что она элементарно устроена, обтекаема, очень легкая. Для Гормли важно искусство как набор простых символов и идей, и в этом для меня он похож на поэта, который использует довольно простые слова, но с помощью рифмы создает волшебство. Если раскрывать секрет, эта работа весит 700 кг, и легкость, переживаемая зрителем, — это просто ловкость рук. Главная ценность Гормли в том, что он работает с телом как архитектоникой и проносит идеалы античности через XX век. Он редуцировал это высказывание до базового минимума — в том его главная задача и состоит. А главное достижение скульптора я бы обозначила как публичность античности: он совсем не против Instagram, его работы одинаково хорошо работают в городском пейзаже и выдерживают диалог с пейзажем природным.

Джейсон Роудс. Untitled. Из цикла «Моя Медина. В поисках своего Эрмитажа». 2004

У нас на выставке есть несколько отъявленных провокаторов и хулиганов, и Джейсон Роудс — один из них. Его стратегия не описывается жанром: можно, конечно, сказать, что он делает инсталляции, но что это сообщит о его методе и месте в истории искусства? Он «жонглирует невозможным», как говорит сам художник, и в этой работе берет самые типовые и супербанальные темы — сексуальность, обустройство музея и мусульманство. Работа называется «Моя Медина. В поисках своего Эрмитажа», и это целая серия работ, выросших из одной инсталляции. В какой-то момент Роудс начал собирать эвфемизмы, синонимы и сленговые названия женской вагины. Он организовал хэппенинги, которые назывались «урожай кисок», и все приглашенные зрители могли озвучить свое секретное слово, данное этой части тела. «Эрмитаж» с французского означает «уединение», и Роудсу было важно, чтобы каждый делился своим тайным словом. При чем тут мусульманство? В одном из интервью он сказал, что в мечети твой взгляд всегда задан — есть одно сакральное направление, в то время как в других религиях есть много вариантов. И художник решил, что, вот так лихо и некорректно соединяя медину и вагину только по признаку фонетического созвучия, можно создать пространство, где твой взгляд ничем не ограничен, и тем самым призвать к свободе. Если вы впервые смотрите на инсталляцию, вам кажется, что все хаотично и не продуманно, однако для него очень важна пропорция, соразмерность трех частей — верхняя часть, которая нам кажется техничной, на самом деле поэтически создает среду проводов и вращения смыслов. Есть пространство результата — неон — и пространство зрительского присутствия, которое у нас обозначено свернутыми тюками. К сожалению, наша советская архитектура наложила на инсталляцию свой отпечаток: для советского модернизма характерны низкие потолки, и в этой инсталляции стало невозможно ходить.

Синди Шерман. Untitled Film Still #15. 1978

Самая знаменитая серия и самая ранняя — так получилось, что благодаря ей Шерман и прославилась. Эту серию она создала за три года, с 1977-го по 1980-й, когда была совсем молодой и приехала из города Буффало. Тогда она работала в Нью-Йорке в галерее и первое время на новом месте постоянно меняла амплуа: появлялась в костюме то секретарши, то медсестры. Она играет роль, но при этом создает галерею типичных женских образов, фактически их энциклопедию: этих фотографий было 70 штук. Среди них есть самый знаменитый образ девушки, окончившей колледж, которая ловит такси, и кинодивы из фильмов нуар. Для Шерман было важно поймать в зрителе утвердившиеся в голове клише — навязанные рекламными образами, сформированные Голливудом. Она так выстраивает изображение, будто мы вот-вот вспомним цитаты из фильмов, но никаких отсылок к кино на самом деле нет, это просто включенный триггер нашего типизированного визуального восприятия. Она создает образ филигранно, никого не критикует, здесь нет гротеска, но благодаря соотношению фигуры интерьера и элементов воздушной среды Шерман выстраивает типовую и негласную визуальную систему. Она повлияла на огромное количество художников после — в российской культуре это Владислав Мамышев-Монро и другие люди, которые вытягивают какие-то аспекты узнаваемости и могут мастерски их переработать.

Элен Стюртевант. Study for Flowers. 1964–1965

Можно подумать, что это Энди Уорхол, и в этом, собственно, весь смысл: Стюртевант активно исследовала, что же такое копия и оригинал, произведение в эпоху его технической воспроизводимости, во время тиражной прессы. Сам Уорхол был не против — шутил, когда его спрашивали про свой метод, что лучше бы поговорить об этом с Элен. Говорят, что Кастелли покупал ее работы и сжигал, чтобы они не демпинговали рынок. Мы собрали работы не только по принципу открытости разных интерпретаций, для нас было важно, чтобы они показали разные поиски того, что же представляет собой произведение искусства и позиция художника в XXI веке, уже после всех радикальных выпадов модернизма. Мы очень рады, что у московских коллекционеров нашлась эта работа.

Роберт Раушенберг. Traffic Flower Glut. 1987

Раушенберг называл эту серию, появившуюся в конце 1980-х, «излишки» и говорил, что лишь фиксирует человеческую жадность, критикуя общество потребления. Он создает сувениры без ностальгии по тому, что произошло. Для него характерна простая иконография, но вместе с тем это действительно дорожные знаки и автомобильные номера. В то же самое время Раушенберг предпринял свой тур и с 1984 по 1991 год объездил все страны, которые так или иначе подвергали художников цензуре, приезжая в новую страну и создавая произведение на месте, которое реагирует на контекст. Он совмещал произведения живописи, скульптурного объекта и искусства, тем самым открывая путь поп-арту, но продолжая работу с найденными объектами, которые характерны для Дюшана. Он человек, который фактически соединил две половины века и совершил переход от одного течения к другому.

Подготовила Марина Анциперова