Праздник 14 июля в Ницце завершается трауром. Итог террористического акта, произошедшего в 22 часа 30 минут,— 84 убитых, 19 тяжелораненых. Город в ужасе и гневе. Рассказывает французский корреспондент “Ъ” АЛЕКСЕЙ ТАРХАНОВ.
Фото: Eric Gaillard , Reuters
Ницца выглядит такой, какой я привык ее видеть под ярким солнцем. Но впервые на большой части Английской набережной нет никого — ни семей с детьми, ни купальщиков, ни молодежи на роликах, ни утренних бегунов. Ни тем более машин. Такси из аэропорта добираются до места со стороны вокзала, набережная, которая всегда была главной улицей, перекрыта.
Полицейские барьеры отгораживают проезжую часть, по широкому пляжу тоже не подойдешь туда, где до сих пор стоит грузовик-рефрижератор с изрешеченным пулями лобовым стеклом. Там бродят одетые в белые комбинезоны криминалисты. В море видны военные корабли французского флота — как будто бы это может теперь кому-нибудь помочь. Как и визит президента, который, как стало известно, направляется в Ниццу, чтобы поговорить с ранеными и выступить перед камерами.
Над грузовиком — башня отеля Negresco рядом — казино и отель Palais De La Mediterranee. Самая богатая и туристическая часть города. Рестораны закрыты, столики собраны в кучу — этой ночью не одно тело закрыли сдернутыми с них белыми скатертями. Любопытные толпятся у загородки и пытаются сделать очередной ненужный снимок, а во всех кафе в округе работают телевизоры, повторяя то, что и так видно за окном.
Все ждут момента, когда наконец-то назовут имя подонка, которого полицейские выволокли из кабины мертвым. При нем нашли права, кредитку и телефон, его отпечатки пальцев идентифицированы и в полиции, и в страховой компании, известно, где и когда (два дня назад в Сен-Лоран дю Вар) он арендовал грузовик, тем не менее имя еще не названо. Ищут ли его родственников для опознания или лицо слишком изуродовано пулями, неизвестно. Но во всяком случае всем известно, что это житель города и что наверняка его знакомые и близкие уже знают об этом и молчат.
Мужчины спорят о том, могла бы что-нибудь сделать полиция. Они сходятся в том, что в момент теракта полицейские повели себя наилучшим образом. Преградить дорогу четырехтонному грузовику было невозможно, он снес заграждения, которые не давали машинам выехать на набережную и которые задержали бы легковушку. Тем не менее его удалось остановить до пересечения с главной поперечной улицей и площадью с садом Альберта I, к которой ломился рефрижератор.
На набережной и вокруг было много полиции, говорят, что шофера застрелили, когда он вынул пистолет. Но судя по пробоинам в стекле и в дверце водителя, грузовик остановили пулями. Как говорят в новостях, пистолет калибра 7,65 — единственное реальное оружие, которое нашли при террористе. В кабине лежали также автоматы Калашникова и гранаты, но это были только макеты — и не очень понятно, зачем, идя на теракт, шофер обложился игрушками — чтобы заставить полицию верить, что он вооружен?
С тех пор как в феврале 2015 года фанатик-мусульманин с ножом бросался на военный патруль и ранил троих, Ницца забыла о терактах. Здесь всегда слишком хорошо и спокойно, сюда если и приезжают умирать, то только от счастливой старости. Случившееся не укладывается в голове ни у кого из тех, с кем удается поговорить. А удается далеко не со всеми. Словоохотливые очевидцы дают интервью на экране, но большинство молчит, не желая обсуждать то, что произошло.
Оживление вызывают только проблески хороших новостей — вот благодаря объявлению в Facebook нашли восьмимесячного ребенка, которого мать потеряла в панике. В основном же люди испуганы и рассержены. Они критикуют президента за слабость. Кристиан Эстрози, бывший мэр, а теперь депутат, к которому в Ницце относятся не без уважения, только что напомнил, что направил письмо президенту. Он требовал большей свободы действий для муниципальной полиции, оружия и снаряжения, а также большей строгости по отношению к преступникам, которые могут стать террористами. Тунисец, убивший 84 человека, тяжело ранивший 19 и искалечивший 50, был хулиганом, вором и семейным насильником. Для того чтобы его вовремя остановить, не нужно было выводить в море военные корабли.
