13 июля президент России Владимир Путин провел первое заседание Совета по стратегическому развитию и приоритетным проектам. Специальный корреспондент “Ъ” АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ старался понять, кому и зачем это нужно.
Владимир Путин спустя десять дней отсутствия в публичном пространстве возник в нем вместе с Дмитрием Медведевым
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ / купить фото
Формирование нового совета при президенте происходит стремительно. Только что, кажется, закончился Петербургский экономический форум, на котором Владимир Путин объявил о том, что такой совет будет,— и вот он есть, и члены совета уже томятся в ожидании главы совета в Кремле.
Через час они зайдут в Екатерининский зал Кремля, где их уже ждут приветливые телекамеры и фотоаппараты, в основном парами, оживленно жестикулируя, словно и не провели только что вместе два часа в другом гостеприимном помещении с легкими закусками тут же, на втором этаже, и как будто не успели выяснить друг с другом все, что не очень-то и хотели выяснять, да все равно же делать нечего (а ведь и правда — нечего). Но дело в том, что за годы существования в кабинете министров, в помощниках президента, в вице-премьерах и министрах, в полномочных представителях президента все эти люди давно стали медиаперсонами не только для публики, но прежде всего для себя самих и, видя работающие телекамеры, они начинают работать на них, хотя уже даже, может, и против своей воли, побежденной инстинктами самовыражения, граничащего с выживанием. Это еще не то что некоторые обладатели ТЭФИ, которые с удовольствием называют себя телевизионными животными, но уже и не люди, способные не заметить фотографа там, на шесть часов от тебя, и не дать ему возможности застать тебя предельно собранным в максимально рабочем состоянии, но и в меру оживленным и даже где-то веселым, что ли…
В Екатерининском зале они еще немного подождали Владимира Путина, и тут тоже на многое, а вернее, на многих можно было обратить внимание. Так, на Алексея Кудрина, конечно, слева от которого сидел замминистра связи и массовых коммуникаций Олег Пак, а справа — полпред президента в Уральском федеральном округе Игорь Холманских. И на то, что Алексей Кудрин четверть часа увлеченно что-то обсуждал с Олегом Паком, и на то, что ни разу не отвлек его внимание Игорь Холманских, потому что чем в конце концов он мог его отвлечь?
Владимир Путин, отсутствовавший в публичном пространстве десять дней, появился в нем вместе с Дмитрием Медведевым. Он разъяснил, в чем, по его мнению, заключается смысл существования совета не только по стратегическому развитию, но и приоритетным проектам.
Ведь вопрос такой существует. Зачем, спрашивается, нужно в очередной раз переводить экономику на военные рельсы? Неужели невозможно сдвинуть ее с места другими способами? Зачем ей нужны аврал и стресс? Почему приоритетные проекты не могут быть заложены в ежегодные планы министерств и ведомств и выполняться в рабочем порядке?
На все эти вопросы и должен был, по моим представлениям, ответить президент.
По его словам, совет должен «обозначать направления, которые являются определяющими для ускорения экономического роста, для повышения качества жизни и благосостояния граждан Российской Федерации. При этом крайне важно сохранить преемственность целей, закрепленных в майских указах президента 2012 года».
Вряд ли это можно было считать ответом. Но можно было считать это уходом от него.
— По каждому направлению должны быть сформулированы и запущены приоритетные проекты,— добавил президент.
Эта мысль давала исчерпывающий ответ пока только на вопрос, почему совет называется «по приоритетным проектам».
Владимир Путин напомнил, что «совет будет опираться на президиум, который станет штабом проектной работы… Президиум совета возглавит председатель правительства Российской Федерации Дмитрий Анатольевич Медведев». Об этом и в самом деле нелишне было напомнить, учитывая, что Дмитрий Медведев в свое время, до президентских выборов 2008 года, возглавлял Совет по национальным проектам (еще теперь предстояло понять, в чем принципиальная разница между тем и этим, должна же она в конце концов существовать — хотя бы потому, что называются все-таки по-разному… значит, различие можно найти… надо только искать…).
Президент, впрочем, попробовал пояснить и этот момент:
— Сегодняшние задачи намного более сложными являются, чем прежние. Текущая ситуация принципиально отличается от середины 2000-х, когда были запущены национальные проекты. Тогда внешняя конъюнктура складывалась более благоприятно, имею в виду и экономическую, и политическую.
То есть становилось хотя бы понятно, что эти проекты будут более точечными и не такими амбициозными. Впрочем, вскоре оказалось, что и это не так.
— Но, безусловно, без этого проектного подхода,— добавил Владимир Путин,— нам сегодня не решить стоящие перед страной задачи и нужно опираться на то, что мы имели раньше, нужно иметь в виду сегодняшнюю ситуацию и, конечно, наилучшие практики администрирования работы в сфере экономики.
Но и это снова не проясняло дела: почему профильные организации не в состоянии сами вычленить направления, в которых есть смысл действовать прежде всего, и бросить туда человеческий и финансовый ресурс в рабочем, так сказать, порядке? Отчего нужно собирать кабинет со всеми вице-премьерами, помощников и полпредов президента, лидеров всех палат (в том числе и Общественной) и многих других на первый взгляд занятых людей и, не побоюсь этого слова, вгрызаться — заново, в который уже раз — в одно и то же с энтузиазмом, вызывающим смятение в умах, прежде всего тех, кто вгрызается?
Владимир Путин между тем сделал существенную оговорку, которая не попала в итоговую стенограмму:
— Использование проектного подхода не означает, что надо немедленно и радикально менять существующую систему управления. Нам революции и в этой сфере не нужны.
Так вот это «и» потом пропало. Бывает. А оно имело смысл, так как господин Путин имел в виду строго определенную вещь: таким образом он, кстати, вспомнил про революции в политике, прежде всего, конечно, всех этих цветов радуги, которые еще больше ни к чему.
Президент попросил (если, конечно, расценивать это как просьбу) «ни в коем случае не морочить людям голову подробным перечислением законов, мер, поручений. Граждане не это хотят услышать!».
Так что говорить в связи с этими проектами будут прежде всего о том, что люди хотят услышать. Видимо, и делать тоже. После этой оговорки следует отдельно убедить всех, что это не предвыборный проект, парламентский или президентский.
Впрочем, Владимир Путин дал понять, что он, может, и не это имел в виду:
— Эту работу надо сделать по максимуму прозрачной и понятной рядовому гражданину.
Дмитрий Медведев, которому Владимир Путин дал слово после себя, остановился, казалось бы, на конкретных участках работы. И тут выяснилось, что 2006–2008 годы снова с нами:
— В число наиболее значимых направлений мы предлагаем включить развитие здравоохранения и образования, повышение их качества и доступности, развитие ипотеки и арендного жилья, жилищно-коммунального хозяйства и городской среды, а также экологию и создание сети безопасных и современных качественных дорог. В отдельное направление также предлагается выделить работу по улучшению ситуации в моногородах. Это вполне оправданно, поскольку в таких местах живет практически каждый россиянин (это было некоторое преувеличение — впрочем, не больше, чем все остальное.— А. К.).
Так что приоритетные проекты — это здравоохранение, образование, ЖКХ, дороги, то есть все нацпроекты 2006–2008 годов. Проект «Село» инновационно сменился проектом «Моногорода»: селу сейчас и так, видимо, очень хорошо. Ведь именно его в конце концов теперь вечно сравнивают по уровню экспорта с ВПК (военно-промышленный комплекс) — и не в пользу последнего.
— Необходимо,— продолжил Дмитрий Медведев,— создавать благоприятную среду для малого бизнеса и индивидуального предпринимательства, совершенствовать сферу контрольно-надзорной деятельности, повышать производительность труда, стимулировать участие наших предприятий в международной кооперации (назло то есть санкциям, хоть и непонятно пока, как сделать что-нибудь им назло.— А. К.), наращивать несырьевой экспорт…
И вот особенно свежо, даже из перечисленного, прозвучало о производительности труда.
Жизнь в правительстве вдруг вернулась на круги своя, и я только ждал теперь, когда, уйдя в детали и упомянув о здравоохранении, Дмитрий Медведев скажет о строительстве перинатальных центров.
— Особенно важно,— подчеркнул председатель правительства,— чтобы проектная работа была организована без ущерба для текущей работы учреждений здравоохранения, включая вопросы лекарственного обеспечения, строительства перинатальных центров и других важнейших направлений.
В сфере образования проектным управлением будут охвачены такие направления:
— Будем продолжать программу строительства новых школ, поддержку высшего образования,— заявил председатель правительства,— в том числе продвижение наших университетов в рейтинге лучших университетов мира, а стало быть, повышение общего качества университетского образования…
В проекте «Жилье» «нам прежде всего сегодня с учетом экономической ситуации исключительно необходимо, важно сохранить набранные темпы жилищного строительства».
Необходимость проектного управления, чем больше о нем говорилось, становилась все туманнее. Казалось бы, делать надо то, что и так должно делать. Но нет, это было бы слишком просто! Разве можно сделать то, что и так нужно делать? Сделать это можно, только если экономика будет с кулаками.
Дмитрий Медведев добавил, что уже до конца года «обязательно должны быть достигнуты хотя бы какие-то первые результаты, которые мы для себя должны наметить».
И разве их не будет? Разве их когда-то не было, если их вдруг необходимо предъявить?
Поочередно высказались профильные министры. Президент просил не сосредотачиваться на цифрах, но разве можно было:
— В 2016–2018 годах,— рассказала министр здравоохранения Вероника Скворцова,— запланирована реализация проекта по достраиванию трехуровневой системы оказания медицинской помощи беременным женщинам и новорожденным детям в 27 субъектах Российской Федерации с вводом в строй новых 29 перинатальных (! — А. К.) центров, с изменением логистики оказания медицинской помощи на современную, перемаршрутизацией бригад скорой помощи и подготовкой более 3,4 тыс. соответствующих специалистов — это врачи-неонатологи, детские анестезиологи-реаниматологи, акушеры-гинекологи и так далее!
То есть Вероника Скворцова давала понять, что в ее ведомстве приоритетные проекты уже недвусмысленно реализуются.
Она продолжила, и вдруг мурашки побежали по коже — хотя, казалось бы, отчего они могут побежать? А вот отчего:
— Проведение этой программы позволит нам уже к концу 2018 года дополнительно снизить младенческую смертность не менее чем на 15%, до 5,5 на тысячу рожденных живыми детей и материнскую смертность не ниже чем на 10% — до 9 на 100 тыс.
5,5 ребенка не смогли выжить. Более или менее понятно, почему не смогло выжить 0,5 ребенка. Но пять?! Да и само понятие «рожденные живыми» приобретает теперь особенную остроту. До сих пор мы считали таких новорожденными. Но нет, стоит понимать, что быть «рожденным живым» — это особенное счастье, которое мы, рожденные, между прочим, живыми, не ценим, а ценит только статистика Минздрава и лично Вероника Скворцова, также, слава богу, рожденная живой.
Остается сказать, что на этих ее словах в Екатерининском зале что-то упало на пол с чудовищным грохотом. Я даже подумал, что это — тело одного из телеоператоров (других посторонних в зале в этот момент не было), которое не выдержало всех этих натуралистических подробностей. И пока меня в этом так никто и не разубедил.
Министр науки и образования Дмитрий Ливанов ведущим приоритетным проектом назвал «выстраивание каждым школьником успешной жизненной траектории» и не отказал себе в удовольствии похвалить конкурс WorldSkills за возросший интерес к инженерной профессии: кто еще, если не Дмитрий Ливанов, знает, что этот конкурс — самое любимое (из рожденных живыми) дитя мысли Владимира Путина.
Министр по делам ЖКХ Михаил Мень подчеркнул, что «сегодня есть серьезный запрос граждан на решение жилищной проблемы». То есть он, видимо, гораздо более серьезный, чем вчера.
Осторожней всех высказался зампред Экономического совета при президенте Алексей Кудрин. Он совсем не спорил с важностью то ли национальных, то ли приоритетных проектов. Более того, он пропагандировал ее. Говорил при этом о том, что «в ближайшие три-четыре года мы ожидаем снижения расходов бюджета всех уровней в реальном выражении. Это означает, что средств в среднем на достижение основных показателей будет меньше».
Выражался Алексей Кудрин на первый взгляд витиевато и туманно:
— В настоящий момент сохранение приоритетных расходов, которые увеличились (в оборонной и социальной сферах.— А. К.), позволит по тем названным сегодня приоритетам как минимум не упасть ниже в реальном выражении. Но даже для этого потребуются дополнительные усилия перераспределения средств с других направлений. Это, мне кажется, очень амбициозная задача, которую трудно выполнить.
Прислушаться следовало к словам «трудно выполнить» — и туман рассеивался.
— Я бы, конечно же, поддержал все эти названные проекты и в рамках бюджетной политики на ближайшие несколько лет постарался бы как минимум не снизить в реальном выражении расходы на сферу образования и здравоохранения прежде всего и инфраструктуру. Потому что, повторяю, мы сегодня стоим перед рисками даже снижения.
По сути Алексей Кудрин спорил сейчас с Владимиром Путиным и по обыкновению — с Дмитрием Медведевым. Он говорил не о развитии проектов, а об их сохранении.
— В более долгосрочной перспективе, до 2025 года,— объяснял он,— нам нужно сделать маневр, увеличивая расходы в этих отраслях как минимум на 1% суммарно по всем трем отраслям (здравоохранение, образование и ЖКХ.— А. К.), а если мы хотим темпов экономического роста больше, чем 3% или желательно 4%, то нам нужно нарастить расходы в этих отраслях, по нашим расчетам, на 3% ВВП. Это означает, что в других отраслях нужно снижать. Этот маневр осуществить очень сложно… Пока такого легкого решения как в ближайшие три года, так и до 2025 года нет. Это очень амбициозная задача.
В смысле «слишком».
Между тем глава Счетной палаты Татьяна Голикова, кажется, нашла деньги. Она обычно немногословна на публике. Но не в этот раз.
Например, каждый из выступавших считал своим долгом остановиться на скорейшем развитии информационных систем в его ведомстве. Татьяна Голикова была безжалостна:
— Например, ежегодно на создание информационных систем федеральных органов исполнительной власти тратится 103 млрд руб. Это видимые расходы… Одновременно скрытые расходы, которые не администрирует Министерство связи,— это еще 90 млрд руб. Для чего, почему создаются такие информационные системы — никому не известно!
Я слушал Татьяну Голикову — и даже оторопь брала. Дело в том, что это оказался единственный человек, который для этого совещания не просто переписал одни планы в другие, а и правда подготовился к мероприятию.
— Если, например, исследовать тему по поводу того, что мы уже создали,— продолжала Татьяна Голикова,— то мы увидим, что у нас создано 339 государственных информационных систем. Если мы обратимся к тому, как они функционируют, есть ли на них информация в режиме онлайн, нет ли, мы, к сожалению, увидим достаточно печальные результаты. Но мы не просто потратили деньги на создание этих информационных систем, мы еще и отправляем деньги на их поддержание!
Татьяна Голикова произносила жестокие слова. Самое инновационное министерство в мире вынуждено было принимать обвинения в том, что его работа печальна и убыточна для государства, а больше и ничего (на заметку сидящему в зале и так и промолчавшему Олегу Паку).
А госпожа Голикова, словно пользуясь этим, все более откровенно давала понять, что вот они, деньги, надо только закрыть бессмысленные программы одного министерства и передать их другому.
Слава богу, Татьяна Голикова наконец переключилась на государственные унитарные предприятия:
— 1 января 2018 года у нас не за горами. И, согласно всей нормативной базе, государственные унитарные предприятия должны завершить свое существование и быть либо приватизированы, либо преобразованы, либо какие-то другие действия с ними должны быть совершены.
А они преобразовываются в учреждения, на которые снова тратит деньги государство.
Остается сказать, что спикер Совета федерации Валентина Матвиенко, взяв слово, предложила не мешкая объявить Десятилетие детства.
А и в самом деле: куда откладывать?
То есть будем называть вещи своими именами: Десятилетие рожденных живыми.