Мамы делятся на два типа: одни — отчаянные сторонники детских летних лагерей, другие — не менее ярые противники. Но иногда у них просто не остается выбора
Так посмотришь — счастливые дети. И только родители схватятся за голову: не перегрелись ли они на солнце и не покусали ли их клещи?
Фото: Александр Колбасов / ТАСС
Кто-то отправляет детей в лагерь чуть ли не с шести лет, считая, что ребенку такая "социализация" пойдет только на пользу — он станет самостоятельным, приучится к дисциплине, будет есть то, что дают, а не уныло перебирать куски на тарелке, заведет друзей. Кто-то же, наоборот, считает, что лагерь ничему хорошему не научит, а лишь больно ударит по детской психике.
Лагерей сейчас много — на любой вкус и кошелек: языковые, театральные, научные, математические, танцевальные, спортивные. Есть лагеря только для девочек и только для мальчиков. В России и за границей, на море и в подмосковном лесу. На сайтах — фотографии счастливых детей, умные лица вожатых, почасовое расписание и так далее. Чтобы материнское сердце успокоилось.
Ерунда все это. Главный критерий при выборе — опыт самих родителей. Печальный или наоборот.
Мой муж, например, в лагеря не ездил — проводил лето за книжками с родителями. Максимум — чинные прогулки по дачному поселку в компании с соседским приличным мальчиком. Меня же отправляли в лагерь каждое лето и не на одну смену. Помню, что мы воровали хлеб в столовой, ждали посылок от родителей со сгущенкой и колбасой, которые делили на равные части, сбегали из лагеря на два дня, но вернулись, поскольку нас никто не искал. Вещи считались общими, особенно перед дискотекой, я меняла свою майку на юбку Ленки. А помадой Лариски красились все, хотя она ее и прятала. Душевой никто не пользовался по назначению — "сходить в душевую" означало пойти на свидание.
Тяжело было в трудовом лагере — мы собирали цветную капусту. Нам, пятнадцатилетним девчонкам, выдавали огромные ножи, тесаки и выгружали на поле. Сверху, до пояса, было жарко — палило солнце. Ниже талии мы были насквозь мокрыми. Нужно было отогнуть листья, с которых лилась вода, и аккуратно тесаком срезать кочан. Наберешь корзину — несешь в грузовик. Несколько кочанов нам разрешали забрать — капусту мы варили с помощью кипятильника в тазике, в котором стирали белье. От капусты пахло хозяйственным мылом, но к этому все быстро привыкли. На порезы уже тоже никто не обращал внимания. Главным лекарством была водка — наружно от температуры и, несмотря на возраст, внутрь, чтобы согреться. Еще была марганцовка — тоже от всего. От отравлений, в частности.
Я оказалась заполошной мамашей. И когда сын попросился в спортивный лагерь — ему было семь лет,— нанялась помощником повара и поехала с группой теннисистов. Вернулась с изрезанными руками, зато ребенок был сыт и под приглядом. На следующий год я отправилась в лагерь уже как пионервожатая и правильно сделала. Девочка-вожатая, которая отвечала за нашу группу, сгинула. Причем на все две недели. Я видела ее только в первый день — влюбленную и пьяную и в последний — зареванную, но все еще пьяную.
Мне было велено ответить на такие, например, вопросы: "Разрешаете ли вы курить вашему ребенку?", "Оцените его способность к самообслуживанию по десятибалльной шкале"
Детей я к концу смены уже недолюбливала, хотя они мной остались довольны. И никак не могла понять, как можно отпускать в лагерь девочку с близорукостью минус пять, которая отказывается носить очки и все время во все врезается. Или мальчика с аллергией на все, кроме гречки. Мы это опытным путем установили, а так ребенок молчал, как партизан, лекарств у него с собой не было и понять, от чего он краснеет и задыхается, было невозможно. Еще у меня был мальчик с тиками, девочка, которая все время плакала, даже от радости. И помощник Леша, восемнадцатилетний парень, который говорил по любому поводу: "Щас дам пендель".
Очень долго сын на вопрос, кем работает мама, отвечал: "Пионервожатой". И из-за этого больше в лагерь не просился.
Сейчас ему пятнадцать, и он объявил, что поедет в Карелию. Байдарки, сплавы, комары — настоящая мужская компания. Мне было велено заполнить анкету, ответить на такие, например, вопросы: "Разрешаете ли вы курить вашему ребенку?", "Оцените его способность к самообслуживанию по десятибалльной шкале", "Какие действия нужно проконтролировать: личная гигиена, уход за вещами, переодевание?".
Я думала долго — по мне так контролировать надо все, а способность к самообслуживанию — ноль. Но сын за меня поставил себе десятку, везде написал "нет" и отправился покупать резиновые сапоги, плащ-дождевик и прочие туристические аксессуары. Мне уже не хотелось его никуда отпускать, но Василий сказал, что в таком случае альтернативой двухнедельной Карелии станет поход на 21 день по кавказским горам.
Конечно, я замучила администратора вопросами: а кормить их будут? А в поезде? А если он промочит ноги и заболеет? А врач? А если что? А связь будет? А зеленку и пластыри дать с собой?
Ну да, я волнуюсь. Нет, конечно, они сейчас другие. И лагеря другие, и вожатые другие. Одних справок нужно собрать кипу — рассказать все про аллергические реакции, про заболевания, необходимость диеты и взять справку, что нет педикулеза. В моем детстве справки об отсутствии педикулеза, дизентерии и прочих инфекций нужно было собирать именно после лагеря. И да, мне было бы спокойнее, если бы сын лежал на диване, читал книжку и чинно прогуливался с соседским приличным мальчиком.