Правозащитный центр «Мемориал» во вторник опубликовал доклад «Контртеррор на Северном Кавказе: взгляд правозащитников. 2014 год — первая половина 2016 года». Авторы исследования констатируют, что при спаде активности бандподполья на Северный Кавказ вернулись методы, характерные для 1990-х и 2000-х: вместо «мягкой силы» и диалога с умеренными исламскими активистами силовики все чаще прибегают к жестким мерам. Изучив доклад, “Ъ” публикует его главные тезисы.
Председатель правозащитного центра «Мемориал» Олег Орлов (слева) и председатель региональной общественной благотворительной организации помощи беженцам и вынужденным переселенцам «Гражданское содействие» Светлана Ганушкина
Фото: Геннадий Гуляев, Коммерсантъ / купить фото
Успехи силовиков и война в Сирии привели к спаду террористической активности
Изучив открытые данные и проведя собственные исследования, сотрудники «Мемориала» констатируют: начиная с 2012 года активность боевиков на Северном Кавказе неуклонно снижается. Правозащитники решили учитывать такие критерии, как потери среди силовиков в столкновениях с членами бандподполья. Согласно приведенной «Мемориалом» статистике, в 2013 году потери сократились в полтора раза по сравнению с 2012-м, в 2014-м уже вдвое по сравнению с прошлым годом. Если в 2012 году в столкновениях с боевиками было убито и ранено более 500 военных и полицейских, то в 2015 году — 52.
За указанный период правоохранительным органам удалось почти полностью уничтожить запрещенный «Имарат Кавказ». Его лидеров последовательно убивали во время спецопераций, но дело не только в этом. Правозащитники считают, что причиной разгрома группировки стал «отток заметной части сторонников подполья с Северного Кавказа на Ближний Восток», а также присяга в течение 2014–2015 годов запрещенному «Исламскому государству» (ИГ). Это также внесло раскол в ряды оставшихся на Кавказе боевиков. По данным правоохранительных органов, в рядах ИГ в Сирии сейчас воюет до 5 тыс. выходцев из РФ. Хотя в «Мемориале» не исключают, что многие из них могут вернуться в Россию, чтобы продолжить боевые действия, пока правоохранительным органам удается контролировать потоки «возвращенцев».
В Чечне власти стали сильнее контролировать общество
В докладе говорится, что за последние несколько лет в Чеченской республике власти стали влиять практически на все сферы общественной жизни: «Рамзан Кадыров выступает уже не как административный и политический лидер субъекта РФ, но как непререкаемый религиозный и светский вождь, указывающий народу единственно верный путь».
Правозащитники отмечают, что Рамзан Кадыров однозначно высказывается как о недопустимости присутствия в республике салафитов, так и о нормах гардероба. Так, в докладе приводится расшифровка эфира телеканала «Грозный» от 15 сентября 2014 года, в котором господин Кадыров заявил: «Женщина, которая выходит в черных одеждах, с закрытым подбородком… ее муж должен знать: мы эту женщину увезем и проверим». Мужчин в Чечне продолжают задерживать за «неправильные» бороды: по данным «Мемориала», в 2015 году для проверки в отделы внутренних дел по такому критерию попало несколько сотен человек.
Сообщалось, что с февраля этого года в республике была введена духовно-нравственная паспортизация. В них якобы должны были указываться характеристики с места работы и учебы и приверженность конкретному течению ислама. Рамзан Кадыров эту информацию неоднократно отрицал. «Однако жители республики отметили, что власти не отказались от “духовно-нравственной паспортизации” молодежи, но реализуют ее под видом анкетирования, привлекая к ее проведению педагогов, участковых инспекторов полиции»,— сообщается в докладе.
Критика властей чревата последствиями
Также правозащитники отмечают, что любой, кто публично критикует власти Чечни, в итоге вынужден извиняться за свои слова. Например, в декабре 2015 года житель села Автуры Адам Дикаев оставил в «инстаграме» Рамзана Кадырова оскорбительный комментарий. Спустя несколько дней через WhatsApp стал распространяться видеоролик, в котором господин Дикаев, запечатленный без штанов на беговой дорожке, сообщал, что сожалеет о своих комментариях в адрес господина Кадырова. Извиниться перед главой Чечни в итоге решил и житель села Кенхи Рамазан Джалалдинов, чей дом сгорел в мае этого года — вскоре после того как господин Джалалдинов записал видеообращение с критикой местных властей.
Диалога с умеренными салафитами не ведется
Как отмечают сотрудники «Мемориала», именно в среде умеренных салафитов на Северном Кавказе появились лидеры, осуждающие насилие и вооруженную борьбу против государства, которых сторонники запрещенного ИГ даже называют предателями. «Вместо диалога с ними государство развязывает против них репрессии. Это вредная и близорукая политика»,— говорится в докладе. Его авторы отмечают, что салафиты неоднократно показали способность к мгновенной мобилизации и сплоченность. В первую очередь, салафитские активисты демонстрировали это в Дагестане, где с ноября 2015 года сотрудники правоохранительных органов и приверженцы «традиционного» ислама 13 раз пытались закрыть салафитские мечети или переподчинить их лояльным властям духовным управлениям.
Еще один способ давления на салафитов в том же Дагестане — постановка на профилактический учет. Как сообщается в докладе, сторонников этого исламского течения задерживают, отвозят в полицейское отделение, где берут у них отпечатки пальцев и якобы заносят в неофициальные списки, включение в которые в силу этого невозможно обжаловать. Лица, попавшие в такие списки, впоследствии сталкиваются с постоянным вниманием правоохранительных органов.
Как отмечают в «Мемориале», в 2010–2012 годах некоторые руководители северокавказских республик пытались внедрить новую модель взаимодействия власти и общества. «Официальные» духовные управления мусульман пытались наладить диалог с салафитскими общинами, учреждались комиссии по адаптации к мирной жизни. «Новый курс сталкивался с противодействием — силовики не хотели отказываться от методов государственного террора, а подполье устраивало террористические акты каждый раз, когда намечался успех в диалоге между представителями суфийской и салафитской мусульманских общин»,— говорится в докладе. В итоге в том же Дагестане, говорят правозащитники, власти перешли к методам прямого давления. Инструменты «мягкой силы» продолжает использовать только правительство Ингушетии, однако и в этой республике, отмечает «Мемориал», есть случаи давления на салафитских проповедников.