Bosco победит книгу, если государство не защитит книжные магазины. Такое заявление в интервью «Коммерсантъ FM» сделал министр культуры Владимир Мединский. В Москве проходит фестиваль «Красная площадь», приуроченный ко дню рождения Александра Пушкина. На мероприятии работает студия «Коммерсантъ FM», куда заходят известные писатели и политики. Господин Мединский поделился своими взглядами на будущее печатной книги с ведущим радио новостей Алексеем Корнеевым.
Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Коротаев / купить фото
— В пятницу вы были здесь же, на фестивале, вместе с премьером Медведевым, главой администрации президента Сергеем Ивановым как официальное лицо. А сегодня, я так понимаю, у вас несколько иной статус — уже участника фестиваля как председателя Российского военно-исторического общества. Как можно назвать жанр, в котором вы сегодня выступаете здесь?
— Я думаю, общество ни при чем. Я здесь, скорее, в жанре автора. То есть встречи с читателями, к сожалению, в последнее время проходят редко, раз в год на фестивале. Поэтому я планирую встретиться с читателями, автограф-сессия, ответы-вопросы. Вы знаете, обычно тему задают читатели, поэтому о чем они захотят говорить, о том и будем. Но, в любом случае, это видимая история, то есть ваши дни. Думаю, конечно, больше история, взгляд на историю, история современности. Сегодня 100 лет началу Брусиловского прорыва — единственной именной операции Первой мировой войны, одной из самых страшных войн, это уже имеет тесное отношение к работе Военно-исторического общества.
Еще 3-4 года назад в стране не было ни одного памятника героям Первой мировой войны, ни одной мемориальной доски, ни одного фильма. Было какое-то документальное кино, говорят, но я его не видел. Почти не было книг. И сейчас благодаря работе и оргкомитета, и Военно-исторического общества по всей стране больше дюжины мемориалов героям Первой мировой. Восстанавливаются массовые захоронения, могилы, снято несколько художественных фильмов. Наиболее известный из них, «Батальон», получил Гран-при на международном фестивале кинофильмов БРИКС. Это крупнейшие кинодержавы: Индия, Китай, Россия. Получил всех бриксовских оскаров, которых можно получить. И когда фильм заканчивался, мне прислали ссылку — зал в Йоханнесбурге встал и скандировал «Russia, Russia!» с аплодисментами. То есть эта тема вернулась из небытия, наверное, это очень справедливо и по-божески.
— Ровно год назад, сидя в этой студии, вы сказали: «Пишут, кто не лень. Издать легко, а читателей все меньше и меньше, и конкуренция среди авторов достигает совершенно умопомрачительных величин». За год что-то изменилось?
— Нет, это общая тенденция, сейчас же каждый блогер мнит себя Шекспиром. Действительно авторов множество. Речь не только об издании. Литература все более и более уходит в сеть. Иногда она даже не выходит из сети, поэтому, я думаю, мы находимся на каком-то переломном этапе, который в итоге все-таки отделит литературу большого жанра, такого крупного формата от всей сетевой шушеры, информационного хлама, который нас забрасывает. Кстати, очень много позитива — я в последнее время много довольно читаю и публицистики, попадается художественная литература большая и интересная. Это означает, что все-таки слово побеждает.
— Слово побеждает. Но слово как-то надо донести, найти какую-то, видимо, новую форму. В малых городах книжные магазины либо закрываются, либо продают всякую дешевую ерунду.
— Причем, это очень правильно. Министерство культуры два года назад инициировало законопроект, который, по сути, выводит из сферы чистого гайдаровского рынка книжные магазины. То есть мы предложили простую вещь. У нас есть государственные учреждения культуры. В них огромное количество пустующих площадей: музеи, театры, библиотеки. Мы не можем сдать в них помещения книжным магазинам без конкурса. А конкурс — это аукционная цена. Магазин не может платить такую цену. Но почему мы в государственных учреждениях не можем разместить на такой суперльготной основе книжные магазины.
Мы внесли это в настоящий законопроект, он, к сожалению, был раскритикован всеми экономическими ведомствами. Затем примерно такую уже идею внес Сергей Евгеньевич Нарышкин, и мы надеемся, что все-таки хотя бы следующая Государственная дума это примет, потому что продавать книги и продавать товары массового потребления, продукты, дорогую одежду, сапоги — это разные вещи. Книжный магазин не может выдержать рыночной конкуренции, куда мы там смотрим — Bosco di Ciliegi — вот Bosco победит книгу, а это плохо, это неправильно.
— Это то, о чем говорил Дмитрий Медведев на открытии фестиваля, цитирую: «Розничную книжную торговлю можно вполне отнести к разновидности социального предпринимательства».
— Конечно, должно отнести. Еще раз говорю, именно такой законопроект два года мы, Министерство культуры, лбом об стенку пробивали. Стенкой были экономические антимонопольные ведомства. Именно подобный законопроект сейчас уже внесен. Мы не смогли его внести от правительств, не сломав эту инерцию мышления. Именно такой законопроект внес председатель Государственной думы Нарышкин. И мы надеемся, что он будет Государственной думой поддержан, иначе мы потеряем розничную книготорговлю. А книжная торговля — это не торговля, книжный магазин — место просвещения, надо к этому подходить так. Это как клуб. Хороший книжный — это просветительский клуб. То есть к нам же не приходит в голову брать с него $2 тыс. за кв. м аренды на первой линии улицы Никольская, это неправильно.
— Это, наверное, как то, что вы говорили еще, по-моему, в сентябре, осенью о библиотеках, что это некий культурный центр, это не просто хранилище книг, это некое притяжение культуры.
— А мы не только говорим, мы и делаем, у нас разработан новый модельный стандарт районной, городской библиотеки. Первые подобные библиотеки уже открываются сейчас. Мы сейчас открыли подобную библиотеку в деревне, по-моему, Владимирской области. Там в последний раз в библиотеку человек заходил в 1975 году. Когда открылась новая библиотека, туда стояла очередь из детей. Туда родители просто отводят после школы своих детей часов на пять, чтобы они там занялись чем-то. А там игры, там хорошая мебель.
— Бесплатная, то есть?
— Все бесплатно, естественно. Там книги, которые можно взять, почитать. Там можно попить чаю. За детей родители там спокойны. А вечером еще приходят сами и тоже берут какую-то книжку, забирая ребенка.
— Я за то, чтобы подобного рода книжные информационные центры, конечно, открывались по всей стране. Кстати, в Москве тоже есть несколько библиотек, такой собянинский эксперимент, их не много, по-моему, штук 5-6. Такими должны быть все, тогда понятие библиотеки вернется в нашу жизнь в самом красочном смысле этого слова. Я в прошлом году был в Белозерске, это Вологодская область. И там дети поэта Сергея Викулова, главного редактора журнала «Наш современник», давно еще, в шукшинские времена, выкупили купеческое здание, сделали из него культурный центр с библиотекой, с мемориальным музеем, абсолютно частный. Существовать, конечно, тяжело. Есть ли какая-то система поддержки со стороны Минкультуры таким частным инициативам, частным музеям, частным культурным центрам, которые создаются в правительстве?
— Через систему грантов надо заявлять программу, обращаться. Мы даем гранты не только государственным, но и частным, общественным культурным центрам, музеям, театрам, и это все работает, надо просто предлагать интересные программы.
— Какой, на ваш взгляд, сегодня наиболее удобный и эффективный, экономически оправданный все-таки путь книги? Мы говорили о книжных магазинах, это небольшой книжный магазин? Или это большой книжный супермаркет?
— Тут вопрос больше к издателям, наверное, они на него ответят точнее. Я могу сказать тот формат, который мне самому был бы комфортен как покупателю. Мне комфортен формат, когда это не только и не столько магазин, сколько это клуб, куда я могу прийти, провести время и купить книгу, и выпить капучино, встретиться с друзьями. И, может быть, послушать музыку или посмотреть какое-то документальное кино. То есть это место просвещенного досуга. Вот в таком формате, мне кажется, это интереснее, чем просто будет книжная IKEA, заставленная полочками с лестницами.
— Я знаю, у вас шикарная домашняя библиотека.
— Ну, нет, что вы, у меня скромная библиотека, к сожалению, скромная.
— Как вы думаете, тогда, может быть, это была не ваша библиотека, просто я видел кадры, где вы сняты на фоне этой библиотеки.
— Не моя.
— Путь будет так. Как вы думаете, домашняя библиотека как таковая уходит в прошлое как некий культурный феномен, который был в XX веке?
— Это зависит от людей. Ушла ли в прошлое пластинка с появлением цифры? Нет. Есть люди, которые собирают пластинки, говорят, что звук совершенно другой, наслаждаются этим. Мне кажется, книги примерно так же. То есть я, к сожалению, читаю электронные книги, но не получаю от этого того полноценного удовольствия, которое ты получаешь, беря в руки книгу бумажную. Причем феноменально то, что чем книга эта старше, тем интереснее. Поэтому, когда мне обычно на день рождения пытаются что-то подарить, я всегда говорю, дарите книги, больше ничего не нужно. Я пытаюсь собирать книги по истории, учебники, историческую литературу, старые книги по истории. Ценю, ставлю на полочки, когда-нибудь начну нумеровать и сделаю собственный каталог.
— А у вас есть так называемая стыдливая книжная полка, когда мы покупаем, покупаем, нам дарят, но мы не успеваем читать, и в конце концов нам стыдно перед этими книгами, что мы их не успеваем читать. А они, такое ощущение, что смотрят на нас с укором. Есть у нас такая полка таких книг?
— Я боюсь, даже не одна, к сожалению, таких полок довольно много. Поэтому у меня есть книги, которые на полочке, есть книги на столе. Есть еще книги на тумбочке у кровати — это самая. И они постепенно с полки на стол, со стола на тумбочку, но непременно доходят до того, чтобы быть прочитанными.
— На фестивале что-то выбрали на этом?
— Еще нет, еще не успел. Невозможно ответить на вопрос «Что для вас Пушкин?». Он подразумевает банальный ответ, что Пушкин наше все. Мне кажется, что гений Пушкина в том, как он удивительно чувствовал аудиторию. Мне кажется, гений Пушкина в том, что он почувствовал, понял и пропустил сквозь себя желание российского общества и русского человека услышать поэзию и прозу нормальным, простым, понятным, легким русским языком. И он был первым, кто смог разговаривать с читателем так, как с ним разговаривает друг, как с ним разговаривает товарищ, как с ним разговаривает приятель, безо всяких высокопарностей, отсылок к греческому, к латыни, к старославянскому. Он писал, как говорил. И поэтому Пушкин одинаково легок, близок, понятен ребенку и высокому интеллектуалу, это абсолютный гений. Такие рождаются, наверное, очень редко. Когда Николай I спросил Пушкина, где бы он был 14 декабря 1825 года, если бы все-таки добрался до Петербурга, успел, Александр Сергеевич честно ответил, что был бы на Сенатской площади вместе со своими друзьями. За честный ответ он не был подвергнут репрессиям. В этой связи я хотел бы прочитать известное по школьной программе стихотворение, обращение Пушкина к декабристам:
Во глубине сибирских руд
Храните гордое терпенье,
Не пропадет ваш скорбный труд
И дум высокое стремленье.
Несчастью верная сестра,
Надежда в мрачном подземелье
Разбудит бодрость и веселье,
Придет желанная пора:
Любовь и дружество до вас
Дойдут сквозь мрачные затворы,
Как в ваши каторжные норы
Доходит мой свободный глас.
Оковы тяжкие падут,
Темницы рухнут — и свобода
Вас примет радостно у входа,
И братья меч вам отдадут.