5 декабря 1931 года в 12 часов дня по решению политбюро ЦК КПСС за подписями Сталина, Кагановича и других товарищей храм был взорван. Алтари были осквернены, золото с куполов было смыто сотрудниками хозяйственного управления ОГПУ. Прошло 70 лет. Нет ни Сталина, ни Кагановича, ни ОГПУ, и вообще товарищей поубавилось. А храм стоит, как стоял. Только двое священников, чьи имена связаны с этим храмом, причислены к лику святых.
Наши дети уже не видели, каким грустным местом был бассейн "Москва" и как в холодную погоду подымался пар над этой моделью нечистого, но щедро хлорированного физкультурного большевистского ада. Мы уже не помним, ни как зияла на месте храма яма в земле, словно храм вырывали с корнем, ни как громоздился металлический остов Дворца Советов, каковой дворец нарком Луначарский называл Вавилонской башней в хорошем смысле слова, так, словно у Вавилонской башни бывает хороший смысл.
Мой дед видел на этом месте храм, и я вижу храм на этом месте. Семьдесят лет посередине — это как будто дурной сон, которым уснул мой дед в молодом возрасте и от которого очнулся я приблизительно в том же возрасте, в котором уснул дед.
Строго говоря, с начала перестройки храм Христа Спасителя остается единственной общедоступной победой нормальной жизни над дурным сном большевизма.
Архитектура к храму Христа Спасителя не имеет никакого отношения. Всякий, кто говорит, будто построенный по проекту архитектора Тона храм некрасив, пусть помнит, что повторяет заметки газеты "Известия" за 1930 год. Проект Дома Советов с точки зрения истории искусств куда прогрессивнее и любопытнее. Дело только в том, что если гениальный архитектор строит Вавилонскую башню, то и город вокруг нее оказывается Вавилоном и обязательно бывает разрушен.
А вокруг храма умеренной архитектурной новизны сами собой устраиваются умеренной архитектурной новизны улицы, а на улицах живут умеренной душевной красоты люди. На Рождество, которое одновременно день победы, приезжают градоначальник и президент. Стоят недолго, держа свечки в правой руке, что все-таки лучше, чем подыматься в лифтах к ногам стометрового Ленина или плавать в хлорированной воде. В общем, получается нормальный человеческий город и нормальная человеческая страна.
Наверное, неправильно думать, будто до октябрьской революции 1917 года Россия была страной особо талантливой, особо авангардной или особо красивой. Скорее, она была большой, тяжеловатой, но в целом праздничной страной. Такой, каков и главный ее храм, разрушение которого просто приснилось нам во сне про революцию.
Тот храм был построен в честь победы в Отечественной войне 1812 года, и Рождество в нем традиционно отмечалось как день победы. Если говорить о патриотизме, то весь русский патриотизм вполне выражается в праздновании Рождества как победы над вечным врагом вне зависимости от того, с Корсики он или из Симбирска.
Храм строился по благословению митрополита Филарета, причисленного к лику святых, а перед самой большевистской революцией в этом храме на поместном соборе был избран Святейший Патриарх Тихон, тоже причисленный теперь к лику святых.
Храм строился на народные деньги, причем возможный взнос был ограничен, чтобы бедные могли внести свою лепту, а богатых не попутал бы бес гордиться многотысячными пожертвованиями.
Этими тремя обстоятельствами совершенно описывается Россия, в которой не стыдно было бы жить. Страна, где Рождество воспринимается как победа, страна, где чем времена труднее, тем больше святых, и страна, наконец, где бедный хотел бы жертвовать и где богатым быть не то что нельзя, но как бы немного неприлично.
ВАЛЕРИЙ Ъ-ПАНЮШКИН