«Вряд ли Алексей Кудрин сможет спасти российскую экономику»

Александр Разуваев о неэффективности нынешней формы АСВ: «Наш президент уважает Германию как цивилизацию, как страну. Мы знаем, какую роль там играют банки. Соответственно если у нас будут играть такую же роль государственные банки, он не считает, что это что-то плохое. Плюс обязательства наших госбанков, Сбербанка, ВТБ — это фактически квазисуверенный долг. Я считаю, что Сбербанк не может обанкротиться, иначе будет революция. Этого не случилось даже после дефолта 1998 года, говорят, что Примаков и Геращенко просто к Ельцину приехали и сказали: "Борис Николаевич, если Сбер — все, то мы уходим со своих постов, а ты будешь уже сам разруливать политическую ситуацию". Когда Ельцину объяснили, в чем проблема, неужели ЦБ не может просто напечатать денег? На что было сказано: "Мы тогда перед МВФ вообще ничего не соблюдаем из того, что подписали". На что Ельцин сказал: "Вы Сбер спасите сегодня, чтобы не было вкладчиков, очередей, а я с Клинтоном постараюсь сам вопрос решить попозже". Все-таки МВФ — это и есть Штаты.

Что касается моей позиции, я считаю, что в нынешней ситуации, когда у нас банки постоянно сыплются, умирают, число банков сокращается, АСВ в нынешнем виде надо закрывать. Я считаю, что вкладчики должны нести на себе риски, как любые частные инвесторы, банк разорился, вернул деньги, не вернул — твои проблемы».

О будущем российской экономики: «С моей точки зрения, скорее всего, все будет, как и сейчас, то есть наша экономика будет на тройку с плюсом или на четверку с минусом, нефть будет подороже, мы вернемся к росту, не такому, как в нулевые годы, а к слабенькому, будем жить чуть-чуть богаче, чем сейчас, и ничего не изменится».

Александр Разуваев о том, что надо делать России для выхода из кризиса: «Важнейшая вещь, которая частично делается, а частично нет, — это экономическая интеграция в рамках Евразийского союза. Это прежде всего три республики — Беларусь, Российская Федерация и Казахстан, потому что и Назарбаев, и тем более Лукашенко — люди очень сложные, но они к нам лояльны. Интеграция действительно идет достаточно неплохо. Есть даже точка зрения, что Казахстан в конце прошлого года в ВТО вступил, против них-то санкций нет, чтобы нам технологии передавать и так далее. Но настоящая интеграция будет только в том случае, если будет единая валюта хотя бы для трех республик. Понятно, что евразийская валюта, или алтын, очень будет похожа на российский рубль. Почему? Потому что Казахстан — это 10% от российской экономики, и структура очень похожая. Беларусь — 6%. Но если будет единая денежная единица, тогда это действительно интеграция».

Об экономической политике правительства в эпоху высоких цен на нефть: «У нас произошла бархатная национализация нефтегазового сектора. Что было сделано? Действительно, физически выросли объемы углеводородов. Кроме дела ЮКОСа и покупки компании «Сибнефть», то есть прямого участия в капитале, была создана такая система налогов, что когда нефть была за $100, 70-80% выручки иногда в квартальной отчетности — не прибыли, а выручки — уходило в бюджет: экспортная пошлина и налог на добычу полезных ископаемых. Все эти деньги аккумулировались в бюджете, и потом через бюджет — понятное дело, что что-то там разворовывалось — распределялись по экономике. Стал формироваться внутренний спрос, сектор услуг. Бывший Стабфонд, конечно, тоже имел место, за счет него мы как-то переживаем падение цен на нефть, но за счет стимулирования внутреннего спроса и за счет распределения через бюджет мы стали жить намного лучше».

Александр Разуваев об Алексее Кудрине: «С моей точки зрения, вряд ли Алексей Кудрин сможет спасти российскую экономику, хотя при динамике около нуля непонятно, что там спасать. Он действительно был прекрасным министром финансов, наверное, он и Александр Жуков — это авторы российского "экономического чуда" нулевых. Мы стали по итогам 2013 года — это результат нулевых годов — первой экономикой в Европе, пятой в мире, просто, к сожалению, сейчас другая ситуация. Даже если нефть будет $100, санкции останутся, государство — единственный инвестор, и, с моей точки зрения, в нынешней ситуации, несмотря на известные некоторые резкие высказывания и некоторый популизм, нужен не господин Кудрин, а господин Глазьев. У нас просто нет выбора. В нулевые годы была одна ситуация — сюда шли капиталы, росла добыча нефти, цена на нефть росла, но у нас, в общем, особо сейчас выбора, кроме кейнсианской левой политики, нет, потому что кроме как у государства, денег больше ни у кого нет».

О методах Сергея Глазьева: Господин Глазьев — человек, который в самом начале 90-х был министром, кто бы что ни говорил. Есть точка зрения, что он не нашел общего языка с младореформаторами и после известных событий октября 1993 года ушел в оппозицию. У него совершенно другое понимание экономики, где-то оно имеет базу, что называется "советская экономика", то есть ту, которую читали или в аспирантуре преподавали в советские времена. Это, на самом деле, мало имеет общего с марксизмом, это то, что исследование операций, эконометрика, то есть математическая экономика, потому что советская экономика была построена на оптимизации ресурсов. И даже я еще застал, когда сдавал исследования операций, всякие симплексные методы и так далее.

То есть он — человек, который искренне считает, что в идеале можно построить какую-то математическую модель, которая сможет так оптимизировать все в экономике, что все будут счастливы. Я считаю, что крупная экономическая система — страна — настолько сложна, и в ней очень много случайных процессов, ее нельзя описать математически. А экономику конкретного предприятия, особенно небольшого, легко. Господин Глазьев всегда был левый или даже иногда красный. При этом его тезисы не особо меняются с 90-х годов, или даже тезисы, с которыми он шел на президентские выборы 2004 года — он участвовал и набрал, по-моему, 3%, но это не важно».