фестиваль театр
Фото: Андрей Кокшаров
В конкурсной программе продолжающегося в Москве фестиваля "Золотая маска" свои спектакли по классическим произведениям русской драматургии показали ярославский Театр имени Федора Волкова и ижевский Русский драматический театр. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.
Спектакли, приезжающие на "Золотую маску" из регионов, по традиции оказываются в центре внимания завсегдатаев фестиваля, поскольку московские и петербургские премьеры прошлого сезона новостями, как правило, уже не являются. Эти спектакли, опять же как правило, служат причиной головной боли экспертов: за пределами столиц не всегда удается найти достаточное количество работ, способных составить конкуренцию столичным театральным ньюсмейкерам. В нынешнем году на недород вроде бы грех жаловаться: в двух номинациях драматического театра представлены театры из Минусинска и Новосибирска, Ярославля и Уфы, Ижевска и Красноярска и даже из никогда прежде не входивших в поле внимания экспертов Серова и Новокуйбышевска.
При всей условности такого деления попадающие в конкурс спектакли из больших и малых российских городов можно разделить на две категории. Первая — это театры, в которых заметен устойчивый союз творческого лидера и труппы, они попадают на "Маску" неоднократно, они на слуху в столице, и именно по этим адресам в первую очередь направляются "за товаром" заботливые эксперты. Такие театры хорошо знают в Москве, их показы проходят ровнее, да и в самих спектаклях чувствуется большая внутренняя устойчивость. Таковы, например, Воронежский камерный (его руководитель Михаил Бычков на сей раз, правда, не номинант, а — бери выше! — председатель жюри драматического театра), театр из Минусинска под руководством Алексея Песегова, ярославский Театр имени Федора Волкова и его худрук Евгений Марчелли. (Бывает, кстати, что именно успех спектакля того или иного постановщика в Москве приводит к укреплению союза режиссера и театра — а значит, к новым и новым приглашениям.)
На сей раз Марчелли пригласили на фестиваль с его "Месяцем в деревне". Хоть и дал Тургенев когда-то своей пьесе жанровое определение "комедия", издавна повелось на русской сцене ставить ее как лирическую драму о разбитых чувствах — с пресловутыми "психологическими кружевами" и ностальгическими интонациями. В Театре имени Волкова она поставлена как комедия о любовных страстях. То, что героиня Наталья Петровна (отличная работа номинантки "Маски" Анастасии Светловой) влюблена в студента, учителя своего сына, она сама осознает как тяжелый диагноз. К тому же поведенческие коды, выбранные Марчелли для героев Тургенева, переносят действие из русской усадьбы позапрошлого века в городское предместье времен к нам гораздо более близких — здесь и слова звучат более выпукло, и объект страсти, одетый как пэтэушник и с дырявыми носками, может быть легко застигнут героиней со спущенными штанами возле ее соперницы. Страсти скорее смешные, чем роковые, будто изнутри разогревают фанерную сцену-коробку с засыпанным песком полом. А диалоги из уст "перегретых" героев перепрыгивают на стену, превращаются в титры. Всякой роли здесь найдено свое запоминающееся решение, все они хорошо сыграны, и умеренный радикализм Марчелли надежно опирается на фундамент взаимопонимания с актерами.
Чаще, впрочем, встречаются ситуации противоположного свойства, и, пока спектакль доезжает до "Золотой маски", творческий роман театра и режиссера оказывается исчерпан. А иногда речь и вовсе идет о разовой постановке, и тогда театр, отнюдь не обласканный вниманием наблюдателей федерального размаха (а то и просто безвестный, десятилетиями живущий вне рейтингов и знаков внимания), вдруг попадает под пристальные, испытующие взгляды столичного зрительного зала. Такие показы на "Маске" всегда проходят гораздо драматичнее, раскалывая зал на болельщиков спектакля и его придирчивых критиков, блюдущих гамбургский счет. Правда и то, что такие спектакли, как правило, более уязвимы: набеги режиссуры на соответствующее сонное царство вдохновлены желанием взбудоражить, встряхнуть труппу и публику города. В сегодняшней же Москве представления о способах "оживления" и о чувстве меры могут быть иными.
Режиссер Петр Шерешевский извлек "Маленькие трагедии" Пушкина из вневременных абстракций и поместил в знакомые нам обстоятельства времени — туда, где "Моцартом и Сальери" может быть названо кафе, а "Скупым рыцарем" — банк. В предложенной режиссером композиции отсутствует "Пир во время чумы". Но именно этим названием может быть описано больное, живущее словно в предощущении неминуемой катастрофы общество, которое представлено на сцене,— с ростовщиками, которых охраняют милиционеры, с рокерами в косухах и отвязными домашними вечеринками, со смертью старого "скупого рыцаря" в прямом эфире телевизионного ток-шоу и с номенклатурным композитором Сальери, отмечающим юбилей на государственном уровне. Именно "Моцарт и Сальери" служит сюжетной рамкой, внутри которой рождаются истории "Каменного гостя" и "Скупого рыцаря". И пусть спектакль кажется избыточным, перенасыщенным не всегда убедительными подробностями и музыкальными вставками — свой вечер славы на московской сцене ижевский театр, безусловно, заслужил.