Сергей Маркедонов о хронологии событий: «Мы должны понимать динамику обострений. С моей точки зрения, с 2014 по 2016 год мы можем говорить о постоянном повышении планки насилия. Например, в ноябре 2014 года происходит сбитие вертолета армянских ВВС в зоне конфликта — это первый случай после мая 1994-го, с того момента, когда было подписано перемирие. Декабрь 2015-го — мы видим использование танковой техники. Первое, опять-таки, если мы отталкиваемся от точки 1994-го. Мы можем вспомнить также достаточно серьезное обострение, которое имело место в канун юбилейной сессии Генассамблеи ООН, были торжества в Нью-Йорке, а в Карабахе было довольно серьезное обострение. Поэтому мы не находимся ни на линии фронта, мы не должны принимать участие в информационных войнах, которые, естественно, сопровождают подобного рода конфликты. Безусловно, если говорить об этой динамике, то за 22 года с момента заключения соглашения о бессрочном прекращении огня, это вооруженное насилие самое масштабное, это совершенно очевидно.
Как будет дальше развиваться ситуация: здесь есть примерно два сценария, сложно нарисовать какие-то другие. Один — это сценарий деэскалации, при этом, если мы говорим о деэскалации, снижении интенсивности вооруженного противостояния, мы должны отдавать себе отчет, что никаких завышенных ожиданий и иллюзий даже если эта деэскалация случится, вопросы беженцев, вопросы конфигурации тех районов, которые за пределами бывшей Нагорно-Карабахской автономной области находятся, пока решены не будут. Они будут отложены, они будут решаться, и опять-таки будет основа для недовольства, для разных интерпретаций, и в том числе для возобновления каких-то конфликтов. Второй сценарий хуже: это когда дипломатические усилия будут недостаточными, не консолидированными, запаздывающими, и тогда мы можем увидеть полномасштабную войну, и столкновения, может быть, низкой интенсивности, они могут не перейти в какие-то фронтальные атаки, не то чтобы самолеты пошли в дело, какие-то танковые клинья и так далее. Но это будет тоже неприятно, потому что будут гибнуть люди, будет нестабильность, не будет остановки для переговорного процесса. Тогда мы можем фактически переговорный процесс если не полностью похоронить, то отложить куда-то в глубочайший ящик».
О том, кому выгоден статус-кво Нагорного Карабаха: «Для Армении, конечно, статус-кво был более выгоден, потому что время объективно работало на армянский интерес. Мировое сообщество свыкалось с тем, что там не было эффективного азербайджанского контроля, свыкалось с тем, что это армянские земли. Допустим, оно не признавало это формально, юридически, но де-факто смирялось. Для Азербайджана статус-кво был нетерпимым понятием. И я не открываю здесь какой-то конспирологии, достаточно в Google, Yandex, любой поисковой системе посмотреть высказывания официальных лиц Азербайджана, будь то президент, дипломаты, которые говорили о том, что "мы за мирный путь, но не исключаем и пути военного". Можно посмотреть выступления, скажем, Ильхама Алиева перед выпускниками военных училищ и академий азербайджанской армии, когда ставился вопрос о том, что военная сила может и потребоваться. Другой вопрос, что риторика с практикой расходилась, но вообще-то, статус-кво, конечно, был более неприемлем для Азербайджана».