Кино
Черная комната, белая простыня
На РТР будут вновь в течение полугода крутить "Твин Пикс" Дэвида Линча (David Lynch). Сериал стал уже экранной классикой конца ХХ века и вместе с фильмами "Деликатесы" Каро и Жене, "От заката до рассвета" Родригеса, "Фарго" братьев Коэнов обозначил триумф кинематографического черного юмора. Однако только неофиты полагают, что экспансия черного юмора начинается и кончается тогда, когда агент Купер выковыривает из-под ногтя почившей Лоры Палмер микроскопические буковки таинственной записки... О черном юморе в кино — АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
Еще в детско-отроческую эпоху Великого Немого киноюмор начал чернеть. Беззаботные гэги ранних комиков (политый поливальщик, торты со взбитыми сливками, летящие в кого ни попадя) довольно скоро уступают место совсем другим шуточкам. Неудивительно: на дворе — не знающий пощады ХХ век. Даже знаменитый эйзенштейновский аттракцион из "Броненосца 'Потемкин'" (коляска с ребенком, несущаяся вниз по одесской лестнице) не лишен отзвука мрачного похохатыванья ("люблю смотреть, как умирают дети" — любимый мотив революционного авангарда) и пародируется в бесчисленных фильмах. Как и червивое мясо, ставшее причиной матросского бунта.
А знаменитый "Андалусский пес" Луиса Бунюэля (Luis Bunuel)? Женский глаз, разрезаемый бритвой (на самом деле на крупном плане резали яичный белок),— это сюрреалистическая антибуржуазная провокация, призванная вызывать нервный смех публики над собственной чувствительностью. Впоследствии Бунюэль преуспел в области черных эротических комедий, к числу которых можно отнести и "Скромное обаяние буржуазии", и "Дневную красавицу", и даже мрачную "Тристану", где юная Катрин Денев (Catherine Deneuve) играет безногую мстительницу. По свидетельству актрисы, шутник Бунюэль, встретив ее в аэропорту, тут же повез в примерочную ортопеда и заставил мерить приготовленный протез.
Наследниками Бунюэля по части черного юмора стали многие испанские режиссеры. И самый известный среди них — Педро Альмодовар (Pedro Almodovar). В последней его картине "Все о моей матери" он заставляет Пенелопу Круз (Penelope Cruz) забеременеть от больного СПИДом трансвестита, родить и отправиться вместе с папашей на тот свет. И все это показано и рассказано чрезвычайно весело!
Другой наследник Бунюэля был итальянцем, и звали его Марко Феррери (Marco Ferreri). "Большая жратва", герои которой погибают от обжорства в собственных экскрементах,— непревзойденный образец жестокой иронии. В итальянском кино есть и другие черные юмористы — например, старушка Лина Вертмюллер (Lina Wertmuller), а из более молодых — сицилийцы Чипри и Мареско (Cipri & Maresco). Самый знаменитый образчик итальянского черного юмора — фильм Роберто Бениньи (Roberto Benigni) "Жизнь прекрасна": поистине только большой талантище способен решить в жанре комедии тему концлагерей и холокоста. Впрочем, о том, что смерть и юмор — понятия в принципе совместные, свидетельствует огромное число военных комедий, лучшая из которых — "Полевой армейский госпиталь" Роберта Олтмана (Robert Altman). А также фильмов, действие которых разыгрывается в больнице, начиная от древнего "Мистера Питкина" до "Королевства" Ларса фон Триера (Lars von Trier).
Принято считать, что родина черного юмора — Англия. Как ни странно, но она дала не так уж много его первоклассных кинообразцов. Нужно, конечно, вспомнить группу британских эксцентриков "Монти Пайтон", породившую и кинорежиссера Терри Гильяма (Terry Gilliam), автора знаменитой "Бразилии". И киносатиру Линдсея Андерсона (Lindsay Anderson) "О, счастливчик!" — редкий образчик западного черного юмора, достигший советских экранов. Нельзя не упомянуть Питера Гринуэя (Peter Greenaway) с его "Зед и два нуля", где хирург для симметрии ампутирует героине вслед за больной и здоровую ногу. Но все это было в 1960-1980-е годы, когда черные комедии стали излюбленными гостьями мирового экрана, а постмодернизм смешал все традиционные жанровые карты.
Зато еще в классическую эпоху кинематографа Британия дала миру Альфреда Хичкока (Alfred Hitchcock), которого весьма однобоко окрестили мэтром ужасов. Пересматривая его фильмы к столетнему юбилею, многие обратили внимание на то, что самые жестокие моменты вызывают смех, а не по себе и даже жутко становится, когда по улице проходит какая-нибудь нелепая старушонка или человек в сером плаще.
Кинематограф конца века довел заветы мэтра ужасов до полной кондиции. Все больше смешных ужастиков и мрачных комедий типа "Факультета" Роберта Родригеса (Robert Rodriguez). Асами в этом новом жанре надо признать братьев Коэнов (Joel, Ethan Coen). Их фильм-дебют "Просто кровь" — один из первых образцов свирепой расправы над жанром — святая святых Голливуда. Черпая свое вдохновение из романов и фильмов черной серии, братья одновременно иронизируют над ними и ими восхищаются. В фильме Коэнов "Бартон Финк" самым симпатичным персонажем оказывается добродушный толстяк с пузырьком виски — несмотря на то, что он оборачивается убийцей-маньяком и носит с собой коробку размером в человеческую голову.
А совсем недавно в роли режиссера дебютировал Антонио Бандерас (Antonio Banderas) фильмом "Безумие в Алабаме". Мелани Гриффит (Melanie Griffith, кстати, дочь Типпи Хедрен (Tippi Hedren), некогда блиставшей в хичкоковских "Птицах") играет эмансипированную женщину, нарожавшую кучу детей, отправившую мужа на тот свет и ставшую голливудской звездой. Характерно, что голову убитого она, явно из сентиментальных чувств, носит в шляпной коробке; симпатии автора целиком на стороне очаровательной убийцы.
Своя струя черного юмора не иссякает и во Франции. Назовем прошитые показным цинизмом "Холодные закуски" Бертрана Блие (Bertrand Blier) и каннибальский кинокомикс "Деликатесы" Марка Коро (Marc Caro) и Жан-Пьера Жене (Jean-Pierre Jeunet), а также "Крысятник" Франсуа Озона (Francois Ozon). Последний перекликается с фильмами датской Догмы, в частности, с "Семейным праздником" Томаса Винтерберга (Thomas Vinterberg): вскрывается чернушная подноготная "образцовой" семьи с ее скелетами в шкафу, кошмарами, извращениями и фантазмами.
Свой "чернушник" есть в Голландии — это автор пронзительного "Стрелочника" Йос Стеллинг (Jos Stelling). И в Финляндии, которую представляет "пролетарский метафизик" Аки Каурисмяки (Aki Kaurismaki). Если заглянуть в соседнюю Швецию, то даже мрачный имидж "папы" Бергмана (Ingmar Bergman) не закрыл дорогу таким маргиналам, как Рой Андерссон (Roi Andersson), автор "Песен со второго этажа". В этом фильме фокусник, понарошку распиливающий людей, ошибается, и предоставивший ему свое тело доброволец оказывается серьезно ранен. Русский мальчик ходит с веревкой на шее и все время повторяет на непонятном шведам языке: "Я не могу найти свою сестру". А сестра и сам мальчик пятьдесят с лишним лет назад были повешены немцами. Несмотря на явную черноту, весь этот юмор окрашен поэзией, по-своему лиричен и даже задушевен.
Гораздо жестче оказывается черный юмор, если к нему подступаются носители загадочной славянской души. Например, югослав Душан Макавеев (Dusan Makavejev), родоначальник того, что позднее было названо соц-артом: еще в 1960-е годы в фильме "Мистерии организма" он жестоко надсмеялся над марксизмом, фрейдизмом и сексуальной революцией. Чешский юмор мягче. Хотя у сюрреалиста Яна Шванкмайера (Jan Svankmajer) он бывает довольно злым. Из поляков, больше тяготеющих к драматическим жанрам, выделяется в плане мрачноватого и ехидного юмора Роман Поланский (Roman Polanski), автор "Отвращения", "Бала вампиров" и "Ребенка Розмари".
Есть что предъявить и российскому постперестроечному кино — от "Серпа и молота" Сергея Ливнева до "Москвы" Александра Зельдовича, поставленной по сценарию Владимира Сорокина, и опусов "некрореализма". Чернота юмора — свойство стареющего общественного и культурного организма. "Мой юмор чернеет",— признался недавно сам Эльдар Рязанов. Однако поскольку традиции черного юмора в российском кино почти не было, сегодня он выглядит не столь органичным, как в Европе, Америке и даже у наших дальневосточных соседей.
В "Кинопробах" японца Такаси Миике (Takashi Miike) ангелоподобная балерина завязывает мужиков в мешки и режет на кусочки, весело втыкая им в тело иголки и нежно приговаривая: "Глубже, глубже, глубже..." В "Острове" корейца Ким Ки-Дука (Kim Ki-Duk) герой глотает рыболовные крючки, а героиня погружает их в вагину — образец тошнотворного корейского юмора. Европа старается не отстать от экзотической Азии. В "Пианистке" австрийца Михаэля Ханеке (Michael Haneke) зал нервно хохочет над мазохистскими причудами героини, а потом некоторых зрителей прямо с сеанса забирает "скорая помощь".