Евгений Киселев о российских геологических школах: «Каждая из геологических школ имеет свою специфику, она чрезвычайно важна для нас. Каждая в совокупности важна. До сих пор очень высокий потенциал подготовки кадров для геологов сохраняет Петербург, это университет и бывший петербургский горный институт, безусловно, это Москва, МГУ, и МГРИ с институтом Губкина бывшим, простите, использую устаревшие названия. Это университет нефти и газа имени Губкина. Осталось и до сих пор достаточно эффективно функционирует горная школа геологов в Екатеринбурге на Урале, главным образом для такого академического направления выпускает Новосибирский университет. Томск — это совокупность университета и бывшего политехнического института, который выпускает широкий спектр геологов и практиков, и геологов, специализирующихся в научных направлениях геологоразведочной отрасли. То есть потенциал в принципе не утерян.
Единственное, что нас беспокоит, что в значительной мере сейчас демпируется мероприятиями, которые проводит Минобрнауки, это небольшое технологическое отставание учебного процесса от практики. Поскольку сейчас техническое обновление технологической отрасли развивается очень быстрыми темпами, требуется аналогичное обновление учебной базы. И не все научные или образовательные учреждения имеют возможность шагать в ногу со временем. Эти недостатки устраняются путем укрупнения наших образовательных учреждений, формирования научно-исследовательских, научно-образовательных центров на одной платформе, на единой платформе. При этом достаточно важно, чтобы студенты имели возможность проходить практику в наших предприятиях. Это в значительной мере нами сейчас используется, в том числе достаточно активную позицию у нас занимает "Росгеология", пытается развивать эти образовательные площадки с учетом требований производства».
Об обеспеченности страны геологами: «По количеству мы, пожалуй, обеспечены нормально, а вот возрастной уровень вызывает очень серьезные опасения. Это означает, что внедренные в современное производство в России технологии позволяют нам выполнять свои задачи имеющимся штатным составом, а вот возобновление этого кадрового состава, приход молодых специалистов у нас вызывают глубокую озабоченность. Геология стареет и стремительными темпами, экспедиции стареют. Я уезжал в экспедицию в 40 лет в Петербург когда-то, а через 10 лет вдруг обнаружил, что средний возраст моей экспедиции был тогда 39 лет, а в 50 лет я обнаружил, что средний возраст экспедиции — 49 лет. Это было очень горько и скорбно. Такое же происходит во многих предприятиях.
Это связано и с тем, что профессия геолога потеряла былую привлекательность. Мало кто из современных молодых людей хотел бы работать в полевых условиях. Есть такая специфика, вот этот легкий муар романтики потерял привлекательность для современного поколения. Хотя, с другой стороны, в нефтегазовой отрасли таких проблем не наблюдается. Тем не менее это одна из самых болевых точек, с моей точки зрения, в российской геологии, и не только в российской — аналогичная ситуация происходит сейчас во многих странах мира. И я думаю, в ближайшее время она найдет разрешение, потому что неизбежно отрасль столкнется с дефицитом кадров, причем существенным. И, соответственно, профессия приобретет определенную новую привлекательность с точки зрения денежного вознаграждения. Компании неизбежно, столкнувшись с дефицитом, будут вынуждены подкупать геологов».