Премьера театр
Фото: Georg Soulek
В венском Бургтеатре в очередной раз поставили Чехова. За тем, как можно изящно страдать от скуки и мечтать о несбыточном, наблюдал специально для "Ъ" АЛЕКСЕЙ МОКРОУСОВ.
Режиссер новой версии "Трех сестер" — 34-летний Давид Беш, новая звезда немецкого театра, ставящий как драматические, так и оперные спектакли. Он работал с театрами Франкфурта и Мюнхена, Штутгарта и Берлина, но, кажется, никогда еще не ставил Чехова и вообще русских авторов.
Этим, наверное, можно объяснить традиционные для европейского мышления штампы в "Трех сестрах", премьера которых прошла в Бургтеатре. Эмоции героев сменяются с быстротой молнии, от смеха до плача — полсекунды; стоит ли удивляться, что на сцене пьют и ужасно много курят — после чистого венского воздуха это кажется возмутительным насилием. Важнее, что дело не ограничивается штампами, хотя к ним пора уже отнести и знаменитую паузу. Пауз в спектакле много, они микроскопические, но все равно насыщают кислородом. Много и разлитой в атмосфере неизбывно беспробудной тоски. Много музыки, но не псевдонародных шлягеров, а сочиненной специально для спектакля Бернхардом Мосхамером и Карстеном Риделем (они сами играют на аккордеоне и мандолине). Иногда это стилизация под что-то русское, иногда — под венское уличное.
Тоскливы и декорации художника Харальда Тора. Действие развивается в каком-то ангаре, где вместо стен — полупрозрачная пленка, ею обычно покрывают теплицы. Понять, что за ней кто-то стоит, можно, а вот кто именно — уже нет. В теплице, где живут три сестры, ничего толкового вырасти не может: одна стена снесена, или, точнее, изодрана в клочья, через нее, как сквозь дверь, насквозь проходят персонажи. Художница Ментье Нильсен придумала им разные костюмы — поначалу еще похоже на чеховское время, но уже офицерская форма кажется придуманной от начала до конца, а к финалу и вовсе воцаряется будничная мода наших дней.
Двигаются герои много, но ощущения динамичности не возникает. Вся жизнь — сплошное нытье, тоска зеленая, где радостные поначалу призывы Ольги (ее играет Катарина Лоренц) "В Москву! В Москву!" в какой-то момент начинают напоминать бред наркомана, с таким же успехом можно мечтать о полете на Луну. Поначалу сестры еще кажутся здоровыми и веселыми, лишь по ходу дела выясняется, что надежды на военных и скорый переезд из провинции — из числа утопий, которыми слабый человек тешит себя с мыслью, что все как-нибудь само собой уладится. Слабыми же у Чехова оказываются все: вечно ноющий Вершинин (отличная роль швейцарца Фабиана Крюгера), подающий Вершинину руку Кулыгин (Дитмар Кениг), только что наблюдавший, как тот страстно прощался с его женой (Маша — Анна Шварц), не вмешивающийся в дуэль Чебутыкин (Фальк Рокштро)... Тут не до улыбок, а только философов читать. Военные в "Трех сестрах", несмотря на поэтический облик, их вряд ли читают, зато сами беспрерывно философствуют. В помощь им в программке спектакля публикуется фрагмент текста знаменитого немецкого философа Рюдигера Сафранского, размышляющего о том, как линейное понимание времени приводит к монотонному повторению одного и того же, а понятие "здесь и теперь" обессмысливает надежды, превращая жизнь в пустое ожидание.
Беш поставил спектакль про нелюбовь, про отсутствие взаимности даже в том редком случае, когда любит хотя бы один человек. Сыграть такое небытие сложнее, чем сыграть присутствие. Но у Бургтеатра давняя репутация места, где в первую очередь ценятся актеры.
В финале, после убийства Тузенбаха (его играет Мартин Вишер), сестры уговаривают друг друга не работать-работать-работать, а просто найти в себе силы жить. И вдруг они начинают щекотаться, улыбаться и смеяться. Живучесть поразительна: тоска тоской, а все равно хочется счастья. И с этим уже ничего не поделать.