В России выходит фильм «Друзья», в котором и постановщиком, и одним из главных актеров выступает Луи Гаррель. Для своего режиссерского дебюта он выбрал типично французскую историю о статисте кино, который вместе со своим другом пытается покорить сердце юной продавщицы закусочной на Гар дю Нор. АНДРЕЙ ПЛАХОВ встретился в Париже с ЛУИ ГАРРЕЛЕМ.
Фото: Александр Щербак/ТАСС
— Ваш фильм выглядит, как будто он снят в 1980-е годы — тогда было много таких сентиментальных историй об инфантильных героях. Сходство усиливается оттого, что персонажи вашей картины не увлечены мобильными телефонами, мало и других примет современности. Вы сознательно их избегали?
— Я хотел рассказать о Париже, о тридцатилетних жителях этого города, которые никак не могут перейти во взрослую жизнь. Наверное, это вечный сюжет, и в то же время фильм о моем поколении.
— С какой целью вы вводите в картину религиозные мотивы? Героя зовут Авель, одна из важных сцен разыгрывается в церкви…
— Да, героя зовут Авель, это наводит на мысль о конфликте между двумя братьями, и второй должен оказаться Каином. Конфликт есть, но скорее он идет от любви, библейское имя я выбрал просто потому, что оно мне нравится. Родители не воспитывали меня в религиозном духе, для меня церковью стал театр, потом кинотеатр, так что кино — моя религия. Для меня искусство — что-то святое, это, наверное, и есть ответ на ваш вопрос.
— Фильм еще и про Париж. Тоже святое место для вас?
— Я парижанин и с детства люблю фильмы про мой родной город, где не сразу узнаешь место съемки, начинаешь гадать, возникает простор для воображения. Чувствуешь себя словно бы заезжим путешественником в собственном городе. Особенно таинственно и неузнаваемо он выглядит ночью. Говорят, Нью-Йорк никогда не спит, но Париж все же иногда засыпает. И тогда он становится совсем другим. В нем открывается много потаенных мест. Вы словно в Париже — и в то же время в каком-то совсем другом городе.
— Вы сын режиссера Филиппа Гарреля и внук актера Мориса Гарреля, вы успешный молодой актер, и все же вы подались в режиссуру. Зачем и почему именно сейчас?
— Ответ прост: мне хотелось стать режиссером. Для этого были простые и более сложные пути. На первый взгляд кажется, что «Друзья» — еще один фильм, исполненный так называемой французской меланхолии, но дело в том, что я больше всего ненавижу порожденное ею кино. Взяв меланхолию в качестве исходной точки, я стремился насытить ее энергией. Именно это было моей задачей в работе с актерами, когда я видел, что они уставали и выдыхались на съемочной площадке.
— Но все же это классический французский фильм — интимный, авторский…
— Да, это правда. Я делал его с группой близких друзей. Вместе с актером Венсаном Макенем мы читали и обсуждали сценарий. Идея и метод заключались в том, что чувства обнажены перед камерой, которая видит все-все-все. И фильм правда получился интимным. Иногда глупым, иногда медленным — поверьте, я знаю, что в нем есть ошибки и недостатки. Но чувствую, что при всем при том он обладает неотразимой энергией, способной творить чудеса.
— С какими проблемами вы столкнулись, встав по другую сторону камеры и одновременно продолжая играть как артист?
— Это был рискованный переход. К тому же у нас был мизерный бюджет. Что скрывать, я волновался, представляя свою картину в Канне на «Неделе критики». Но реакция профессиональной публики оказалась адекватной: люди смеялись в тех местах, где это было необходимо.
— Перейдя на другую, режиссерскую, сторону, вы извлекли какой-то урок как актер?
— Теперь не буду опаздывать на съемки. Нет, серьезно… Вы ведь знаете, я пришел в кино по наследству. Когда мне исполнилось пятнадцать, я уже был вовлечен в интимное «семейное» кино. Это и хорошо, и плохо, так или иначе, я был обречен играть более или менее одно и то же, предопределенное происхождением и семейными легендами. Но теперь, после моего первого режиссерского опыта, постараюсь вернуться в актерскую профессию немного другим.
— Тема вашего фильма — дружба двух мужчин и ее столкновение с женщиной. Это тоже что-то очень интимное? Кстати, какую роль в вашем проекте сыграл Кристоф Оноре, заявленный в титрах как сценарист?
— Когда речь заходит о мужской дружбе, я чувствую особенную хрупкость этой материи и теряю границу, проходящую между дружбой и любовью. Потому снимать кино об этом трудно и болезненно. Мы с Кристофом работали очень много, каждый день обменивались имейлами, в итоге появился сценарий.
— В России вас запомнили и полюбили как актера после «Мечтателей» Бертолуччи. Сегодня, спустя тринадцать лет, вы по-прежнему мечтатель?
— Смотрите мое кино. Да, я надеюсь на это. Но время идет, и оставаться просто мечтателем все труднее. А может, это и не нужно — давайте дадим дорогу более молодым.