Руслан Пухов о причинах вывода российских военных из Сирии: «Надо сказать, что у Путина, знаете, чутье и макроисторическое, и тактическое. Наверное, многие говорили, что надо задержаться, мы еще не решили всех задач, и, в конце концов, посмотрите, что говорил Путин 1 октября и что говорил Сергей Иванов, глава администрации. Они сказали ровно то, что сбылось, они сказали, что мы входим туда на совершенно конкретный срок, что мы скоро оттуда выйдем, что не будет никакой наземной операции, что мы там не для того, чтобы поддержать, как заливались многие СМИ, шиитов против суннитов. Мы там, чтобы стабилизировать это государство, чтобы обеспечить ему некий политический транзит. Собственно говоря, все, что было заявлено, все исполнено. Наверное, если рассматривать победу в терминах "Апофеоза войны" Верещагина, где же те головы, где тонны крови, но, опять же, мне кажется, что это чистая победа, учитывая, что в отличие от той же Армении, того же Таджикистана, которые являются нашими формальными союзниками по ОДКБ, если была бы какая-то война, у нас были бы гораздо более глубокие обязательства перед этими странами, все-таки перед Сирией у нас таких обязательств нет, и с какой стати мы должны расплачиваться жизнями русских солдат, офицеров, гражданского персонала».
О целях, преследуемых Россией в Сирии: «У армии два состояния: она или воюет или готовится воевать. И если есть возможность легально, легитимно свою армию пропустить через реальные боевые действия, то эту возможность упускать нельзя, ее никогда не упускали ни американцы, ни французы, даже шведы и те послали свои новые самолеты в Ливию, чтобы там отметиться и лучше их продвигать на мировом рынке, но это никогда не бывает все-таки основной причиной. Глупо не пользоваться этой возможностью».
«Мы вошли туда фактически на шесть месяцев, чуть меньше, но будем так считать для простоты. На самом деле, шесть месяцев — это достаточный срок по меркам любой войны, будь то Первая мировая война, Вторая мировая война, какой-то затяжной конфликт, который вы видели во времена холодной войны, для того, чтобы или кардинально переломить ход сражений, или нет, мы зашли туда, и неважно, было там 30 самолетов, у них в конце осталось 60 вместе с вертолетами, 2 тыс. наших военнослужащих или 6 тыс. — это все-таки был очень ограниченный контингент. Мы, естественно, не могли воевать в этой стране за сирийцев, мы помогли им стабилизировать ситуацию. Мы как бы придали этой армии импульс, но она должна воевать за свою страну, определенный груз мы взяли на себя, но мы не можем взять на себя больше, мы не можем быть большими сирийцами, чем сами сирийцы».