Кристоф Ваннер о том, как Минобороны устаивает поездки в Сирию для журналистов: «Как это делается? Там есть просто море желающих. Ты пишешь письма, хочешь участвовать, об этом заявляешь, звонишь, стараешься договариваться. И потом принимается решение, кто может поехать и в каком составе. Потом все отсюда самолетом, скорее всего, прямым рейсом в Латакию. Туда идет переброска, когда эта операция была совсем свеженькая, конечно, меньше возможности было нас куда-нибудь вывезти, с нами куда-нибудь поехать. Поэтому первая поездка — это была авиабаза, это были самолеты, истребители, мы были на крейсере "Москва", на военных объектах. В этот раз мы действительно смогли выехать в сопровождении военных и с соблюдением мер безопасности.
Мы находились там, где было щекотливо, в так называемых капсулах, в бронированных автомобилях и в касках. Это не БТРы — грузовики, и на них стояла бронекапсула, так это выглядит. Внутри находились военные, сопровождение, все как положено, на всякий случай, чтобы все было подготовлено. Мы путешествовали, ездили по стране. Это было очень познавательно. Потому что я для себя не решился это делать на свой страх и риск, так как обстановка в Сирии действительно абсолютно непредсказуема. Там около 100 видов разных группировок, которые сейчас готовы примириться. Плюс к этому эти известные запрещенные в России террористические организации "Джебхат ан-Нусра" или "Исламское государство". Очень сложная обстановка, кто есть кто — абсолютно нельзя сказать с уверенностью. Какое настроение у какого-то полевого командира сегодня и завтра и как он себя будет вести — это все очень сложно предугадать. Но все-таки удалось с этими командирами разговаривать, увидеться».
О сирийцах: «Недалеко от города Хама нам показывали село, где были одни женщины, там мужчин практически не было. Это связано с тем, как нам объяснили, что туда попала террористическая организация "Ан-Нусра", и там просто террористы вырезали всех мужчин. Эти женщины были предоставлены сами себе. И можно себе представить, как это все было. Потом туда российские военные привезли гуманитарную помощь и раздавали. Они начали брать эту помощь только после того, как какой-то старший говорил, что можно. Они еще не очень шли на контакт. Люди просто запуганные».