Василий Буткевич о сложностях театра и кино: «Это два абсолютно разных вида деятельности, и я не могу сказать, что тяжелее. Две самые главные тяжести — театр и кино — я всегда думаю об этом и говорю, что в театре большой период существования, которого, может быть, нет в кино, и ты должен выходить и два часа быть в постоянном тонусе, протягивать. Фильм идет два часа, а тут ты должен делать два часа здесь и сейчас. В кино абсолютно другая сложность: ты должен 1,5 месяца съемок постоянно существовать в десяточку, в яблочко. То есть несмотря на то, снимаешь ты кадр, который идет 10 секунд или двухминутную однокадровую историю, ты должен постоянно делать это гениально. В кино у тебя нет права на ошибку, потому что в театре ты можешь, условно говоря, сдать сцену, но в результате выиграть войну, а в кино ты сцену сдать не можешь — ты ее сдал, она есть, ты ее никогда больше не вытянешь».
Михаил Местецкий об арт-акциях с политическим уклоном: «Понимаете, я совершенно точно знаю, что за акции в 10 раз невиннее, чем те, что делают герои фильма, у нас люди сидят. С другой стороны, мы не делали чисто политические памфлеты. Мы хотели вывести драму, которая вначале, может быть, политически-социальная, на более экзистенциальный уровень. Кризис целеполагания — не политический, не социальный, а космический, человеческий, что если человек хочет совершить чудо в конце, а наши герои, я думаю, совершают в финале чудо и воскрешают человека, для этого нужно пройти дальше всех очевидных целей, надо уйти куда-то за грань возможностей».