«Любой продукт искусства на кого-то направлен»

А.К.: Предлагаю послушать сразу, если вы не против — мистер ди-джей — Павла Карманова, я же уже объявил Cambridge music, а мы не послушали. Это непорядок для эфира. Вот прозвучало название трека — обязано все-таки хоть как-то прозвучать. Вы не против?

П.К.: Я не против. Рассказывать историю создания?

А.К.: Конечно.

П.К.: Известная скрипачка и руководительница такого проекта ICQ-Project Ася Соршнева сделала мне такой заказ — написать некую рождественскую музыку для ее поездки в Лондон в Великобританию. Я написал эту пьесу. И в качестве утешительного приза мне было предложено съездить с ними туда, в Лондон. И я попал в Лондон, в Кембридж и в Оксфорд. И был настолько очарован именно Кембриджем и приемом, который оказало мне русское общество Кембриджского университета, и, в общем, потрясающая архитектура, прекрасное место, что я переименовал эту пьесу в Cambridge music, и с тех пор она так и живет, и будет исполнена, опять же, на проекте SOUND UP.

А.К.: Ну-ка, слушаем.

П.К.: И здесь тоже играет Петр Айду.

А.К.: Я как раз хотел спросить, но стеснялся. Мне кажется, я уже узнаю его руку.

П.К.: Очень грустно, что такие короткие фрагменты моей музыки звучат в этой передаче.

П.А.: Видите, не только Густав Малер хотел, чтобы его музыку слушали много часов подряд.

П.К.: Нет, мои пьесы довольно короткие. Они все — плюс-минус 10 минут, почти все. Тем не менее, этот стиль развивается во времени. И по таким кратким фрагментам сложно что-то понять.

А.К.: Понять, может быть, и сложно. Понимаете, в чем дело? Я всегда говорю, что задача радио — это не научить и не сделать так, чтобы что-то было понятно. Это касается и наших всех политических программ. И наших дебатов, и дискуссий политических, в том числе экономических. Наша задача — во-первых, наживить интерес, и, может быть, дать какое-то направление поиска, объяснить в рамках радиоэфира — если он не 24-часовой марафон, невозможно. Мне кажется, мы вполне — тут я вашу претензию отвергаю с негодованием, мне кажется, я по себе сужу, это интересно и это интригует.

П.К.: Это не претензия.

А.К.: Это важно.

П.К.: Это я просто посетовал.

П.А.: На самом деле, Паша просто высказал некоторую важную мысль. Потому что многие люди действительно думают, что, прослушав две секунды музыки, они уже понимают, что будет дальше. Это, к сожалению или к счастью, не так. Действительно, мы, наше сознание — в принципе всех нас, я и себя имею в виду, — с трудом сейчас воспринимает какие-то вещи, для понимания которых нужно остановить время, что ли, как бы на час выпасть куда-то. Именно поэтому сейчас тяжелее читать книги, слушать какие-то большие, крупные. Когда вы в последний раз брали виниловую пластику и, например, ставили ее, прослушивали целиком альбом? Я говорю даже о поп-культуре в данном случае. А я уже не говорю о том, чтобы выслушать симфонию. Мне кажется, что многие люди просто не понимают, как это сделать. Потому что для этого нужно просто-напросто именно не ждать, что через секунду все закончится и надо уже все понять. И поэтому то, что сказал Паша, важно для понимания в принципе ситуации с музыкой. Музыка во времени разворачивается.

П.К.: В итоге всего этого дела — на концертах «длинных симфоний» люди начинают вытаскивать гаджеты, тыкать в них, смотреть, что у них там в Facebook происходит. В общем, реально отвлекаются. Прекрасное начинание у Антона Батагова, известного пианиста и композитора, который в последнее время на своих концертах просто выключает весь свет, оставляет только лампочки на пульте, кладет публику на подушки вокруг рояля — я недавно был на концерте таком, просто это полнейшая медитация, запрещены гаджеты напрочь.

А.К.: Правда?

П.К.: Да. Это очень здорово.

А.К.: Цифровой детокс.

П.К.: Это реальный детокс. Это, в общем, такой...

П.А.: Мне интересно, как он у них отбирает телефоны. Они сдают их как-то?

А.К.: Да, а потом он уезжает на следующий концерт — как вы говорите, площадки мы меняем, нас никто не поймает. И все, хорошая экономическая модель.

П.К.: Он приучил публику — то есть он об этом говорит много раз и довольно настойчиво. Но вот, я был на концерте, чуть ли не первый раз за последнее время — я не услышал ни одного рингтона, не видел ни одного человека, который бы тыкал в Facebook.

А.К.: Я вернусь, если позволите, к своему пошловатому — уже теперь понятно, что да, если не сказать вульгарному — вопросу относительно публики. Вот Петр не любит теги. Я понимаю его очень хорошо. Но другое дело, что коль он дает свои концерты в залах, коль на них, очевидно, продаются билеты, без тегов, к сожалению, невозможно. Потому что вы правы абсолютно, сейчас другая — простите опять за эту вульгарщину, — модель потребления. Чтобы человек пришел, условно говоря, в консерваторию или на ваш концерт, ему надо совершенно недвусмысленно, просто, эффектно объяснить, что он получит. К сожалению, так сейчас выстроена модель. Так ведь?

П.К.: По-разному во всяких случаях. В той же филармонии, например — действительно, невозможно прийти с современной музыкой в большой зал, где много народу должно быть, раскупить билеты. Всю современную музыку отправляют в очень маленький камерный зал филармонии. А дирижер Юровский, например, с госоркестром, наоборот, делает такие просветительские программы, где смешивает абсолютно несовместимые вещи. И Батагов исполняет рядом с симфонией Денисова Эдисона и Шнитке — таким образом он просвещает, понимаете, он одну публику женит с другой. По-моему, это как раз здорово и должно быть. Это сейчас ушло куда-то, но это нужно обратно вытаскивать.

А.К.: Понятно, это абсолютно здорово. Я хочу у Дениса спросить чисто прикладной социологический вопрос. Итак, кого вы ждете?

Д.Б.: Мы ждем всех. Но в первую очередь, конечно, молодую публику.

А.К.: Все семь миллиардов?

Д.Б.: Конечно, нам интересно привлечь молодую публику как наиболее активную. Собственно, для этого мы зовем во вторую часть иностранцев таких, как…

А.К.: Молодые любят иностранцев, да?

Д.Б.: Молодые любят своих сверстников, так скажем. Вот Мартин Кольстед, которого мы послушали, — ему 25 лет. Эта музыка распространяется и благодаря этому — благодаря тому, что они знают это, потому что они обмениваются ссылками «Вконтакте». Они интересуются этим тегом — который мне не нравится, — «неоклассика». Мы хотим, чтобы они послушали и наших соотечественников-современников, и музыку Павла Карманова, которая, мне кажется, им вполне бы подошла. И они могут для себя открыть эту музыку и потом уже как-то пользоваться этим открытием.

А.К.: А что значит «открытие» и что значит «пользоваться»? То есть вы полагаете, что у той музыки, которую мы здесь слышали, есть мощная индустриальная, экономическая потенция?

Д.Б.: Хотел бы верить, что есть.

А.К.: А нужно ли это? Вот посмотрите на Петра или на Павла. Судя по тому, что они говорят…

П.А.: А что, собственно, вам не нравится в наших лицах?

А.К.: Нет, как раз мне-то они очень нравятся, если честно. Мне просто кажется, что — впрочем, почему я за вас-то это говорю? А вот вы полагаете, в этой музыке есть, должна быть — вы для этого работаете — эта мощная потенция, эта самая, экономическая?

П.К.: Я не понимаю, что за потенция такая.

А.К.: Экономическая.

П.К.: Экономическая потенция? Ну, конечно, я считаю, что у моей музыки есть экономическая потенция. Но надо сказать, что так считает любой композитор, наверное, кроме тех, которые пишут в стол и никому это не показывают. Я не работаю в стол, я работаю, в общем-то, для людей и, конечно, хочу получать от них какую-то отдачу. В том числе, и в виде гонораров, потому что мне тоже, как и любому другому человеку, хочется кушать.

А.К.: Не смотрите на меня сейчас…

П.А.: А то сейчас все заплачут. Я тоже могу подтвердить, что я люблю обязательную реакцию какую-то. И я, конечно, могу что-то делать совершенно абстрактно, но это потом все равно, в конце концов, должно во что-то вылиться. Поэтому, конечно же, любой продукт искусства направлен на кого-то и на что-то.

А.К.: Ну да, не замыкается сам на себя.

П.А.: Ну, а вопрос денег — это вопрос сложный, это вообще из другой немножечко области. Кто за что платит и почему — это, вы знаете, вопрос очень сложный. Наверное, сейчас не выясним это.

А.К.: Нет, я же не прошу объяснить. Я пытаюсь понять ваше, так сказать, настроение по поводу собственного творчества.

П.А.: Я лично вообще не понимаю, почему люди платят за то, что я обычно слышу, скажем так, вокруг, в нашей среде.

А.К.: Ответ очень простой, у меня он есть.

П.А.: Мне это непонятно. Я как раз думаю, что единственная причина может заключаться в том, что от музыки до такой степени ничего не ожидается, что, чем хуже она будет, тем больше будет понятно, что это такое. Потому что даже другого объяснения я не могу себе представить.

А.К.: У меня тоже есть объяснение, но оно обидит наших слушателей, поэтому я воздержусь. Нет, кстати, у нас слушатели как раз не из той категории, которую я хотел широким мазком…

Д.Б.: А мы знаем.

А.К.: Просто, правда, мне кажется, большинство людей, если так деликатно говорить, не гении, а самое ужасное, что все вокруг убеждает их, что так и надо.

П.А.: Дело в том, что в традиционной культуре тоже не все были гении, но при этом как бы музыка и искусство…

А.К.: Люди, именно потребители — я не имею в виду тех, кто на сцене, там еще хуже. Там, мне кажется, циники. А это, мне кажется, хуже, чем быть не гением.

П.А.: Ну, почему? Может быть, некоторые люди верят в то, что то, что они делают, это хорошо — мы все, в общем-то, в это верим.

П.К.: А как можно заниматься чем-то, не веря в нечто подобное?

А.К.: Друзья, знаете, что я вам скажу? Ветер северный, а зла немерено. Вот так бывает в жизни. Давайте сейчас, в заключение, еще раз такую служебную информацию. Денис, это важно. И завершим, в общем, Павлом Кармановым, конечно, мы дадим Павлу Карманову в этот раз беспрецедентные три минуты вместо 40 секунд.

П.К.: Это счастье для меня.

А.К.: Давайте, значит, про SOUND UP проект.

Д.Б.: Служебная информация состоит в том, что 10 марта в большом зале «Гоголь-центра» состоится первый концерт серии, посвященной новой музыке, которую назовем так — современной классической.

А.К.: «Новая музыка» — очень клево звучит.

Д.Б.: Просто «новой музыки» — ни минимализм никакой, ни пост-минимализм, ни классика, ни неоклассика, просто «новой музыки».

П.К.: Еще говорят «академическая музыка».

П.А.: Вообще, честно говоря, все эти термины никуда не годятся.

А.К.: Давайте, Петр, дайте нам хороший термин.

П.А.: Нет, я могу только сказать, что эти термины никуда не годятся. Что касается хорошего термина, то это, извините, к музыковедам обращайтесь.

Д.Б.: Под девизом «Музыка для первооткрывателей» пройдет первый концерт, который будет состоять из двух отделений. В первом отделении прозвучат сочинения Павла Карманова, нашего известного композитора.

П.К.: В исполнении Алексея Курбатова, Юрия Дашевского, Надежды Артамоновой, Сергея Полтавского и Евгения Румянцева.

Д.Б.: Великолепных молодых музыкантов, московских.

П.К.: Одних из лучших в стране.

Д.Б.: А во втором отделении будет концерт Piano Interrupted — это один британец, один француз и еще пара человек, которые занимаются тем, что женят звук рояля с современной электроникой.

А.К.: Спасибо вам большое за этот визит. Это я сейчас говорю спасибо не только в формальном смысле, что, мол, мы вами закрыли час эфира, а для нас это важно, нет. За мое личное открытие — без всяких сейчас говорю, так сказать, без попытки реверансов и вам понравиться. Искреннее спасибо Павлу Карманову, Петру Айду и куратору проекта SOUND UP, о котором мы сегодня услышали, Денису Бояринову. В заключение — ну что, у нас просто выбора больше нет, у нас один трек остался Павла, называется он на букву «Ф»…

Д.Б.: «Форельный квинтет».

А.К.: «Форельный квинтет»! Поехали!