Конституционный суд признал право женщин на присяжных. Постановление провозглашено на заседании 25 февраля. Согласно материалам пресс-службы, суд отметил, что лишение женщин суда присяжных, предусмотренного законом для мужчин от 18 до 65 лет, не отвечает принципу юридического равенства, приводит к дискриминации и ограничивает право женщин на судебную защиту. Глава комитета Госдумы по гражданскому, арбитражному, уголовному и процессуальному законодательству, бывший министр юстиции Павел Крашенинников ответил на опросы ведущего «Коммерсантъ FM» Анатолия Кузичева.
Фото: Олег Харсеев, Коммерсантъ / купить фото
Поводом для рассмотрения вопроса о праве женщин на суд присяжных послужила жалоба жительницы Челябинской области Алены Лымарь. Она обвиняется в убийстве дочери, наказание по данной статье предусматривает, в частности, пожизненное заключение. Заявительница попросила о суде с участием присяжных заседателей, однако получила отказ.
— Сейчас Конституционный суд признал противоречащей Конституции эту норму, откуда она взялась?
— Давайте по порядку. У нас в Конституции написано, что в любом случае человек имеет право на суд присяжных, если в уголовной статье предусмотрена смертная казнь. Также у нас говорится, что малолетние и женщины ни в коем случае не могут быть приговорены к смертной казни, точка. Соответственно, некоторые «аналитики» стали принимать решение, что суд присяжных для женщин не актуален, и, анализируя эти две нормы посчитали, что в связи с вышеизложенным, значит, для них не может быть смертной казни, следовательно не может быть суда присяжных.
Но это логика очень странная, на мой взгляд, и, к сожалению, эти «аналитики», эта теория стала распространяться, она дошла до абсурда, и получилось так, что права женщин оказались в гораздо худшем положении, чем права мужчин. Естественно, нигде в законе не говорится о том, что одним можно, другим нельзя иметь суд присяжных, но получилось так, и это, конечно, ситуация достаточно абсурдная.
Поскольку это все-таки на практике проявилось, абсолютно правильно, что Конституционный суд точку поставил, пускай и на таком странном явлении.
— Соответственно, эта норма будет изъята из Кодекса?
— Я хочу еще раз повторить, такой нормы нет.
— Уточнена, так скажем.
— Это точно.
— Павел Владимирович, я так понимаю, что у женщин есть особые права, как у несовершеннолетних, и российский закон защищает женщин от присуждения пожизненного заключения, от того, чтобы приговорить ее к смертной казни. Это повсеместная практика, или это наше наследие самого гуманного суда в мире?
— В разных странах по-разному. Мы знаем, что смертная казнь, в принципе, в огромном числе государств, в Европе точно, вообще не применяется, про Белоруссию не говорю, это касается всех. Что касается женщин, то во многих странах действительно с учетом различных нюансов, с учетом наличия детей и так далее, конечно же, послабления такие существуют, и это, я считаю, нормально.
— Коль уж мы с вами коснулись этой темы, все-таки суд присяжных для нас — это все еще, не побоюсь этого слова, несколько экзотичная история, немножечко непривычная, несколько дань моде, которая особенно бушевала в 1990-е годы. Расскажите, как вы относитесь к этой норме, и самое главное как она за эти годы себя проявила?
— Во-первых, я не считаю, что это экзотичная норма, она у нас была до революции, она существует во многих странах. И в некоторых странах, например, в США вообще даже по гражданским делам суд присяжных заседает. И уж точно по большим количествам уголовных дел эта норма существует, этот институт. С точки зрения гласа народа, с точки зрения бытовой, не юридической квалификации виновен или нет, на мой взгляд, это самое уникальное, что придумало человечество по поводу иного правосудия. С этой точки зрения как раз хорошо, что есть председательствующий, который дает юридическую квалификацию, и есть присяжный, который отвечает на те вопросы, которые председатель поставил, и говорит, виновен — не виновен, было или не было.
И мне кажется, что вся история не только России показала, что это действительно правильно, что когда идет состязательность обвинения и защиты, когда выносятся аргументы как юридического свойства, так и жизненного, то с этой точки зрения это только положительный факт.
То, что сейчас предлагается его развивать, мне кажется, это тоже положительный элемент. Количество оправдательных приговоров, как мы знаем, в суде присяжных гораздо выше.
— С одной стороны, мы понимаем, о чем мы говорим, это хорошо, наш обвинительный уклон давным-давно стал притчей во языцех. С другой стороны, полагаю, что многие наши слушатели, когда услышали, что количество оправдательных приговоров в суде присяжных гораздо выше, вздрогнули. И спрашивают друг у друга, а чего же хорошего в этом? Понимаете, логика ведь у людей широкая.
— Я могу их успокоить, потому что любой приговор, оправдательный либо обвинительный, может быть обжалован. Если у обвинения есть какие-то конкретные аргументы, которые, может быть, не услышаны на конкретном процессе, могут обжаловать. Но и если был все-таки обвинительный приговор, защита тоже может обжаловать.
— Была недавно такая инициатива, — я, правда не следил за ней, и не знаю, во что она развилась, — по поводу 12 классических присяжных и шести, неоклассическая версия. О чем речь, разъясните нам, пожалуйста, Павел Владимирович?
— Речь идет о том, что может быть 12, может быть пять, может быть семь. В данном случае, конечно, это вопрос достаточно такой сложный, скорее с организационно-технической стороны, потому что, если расширять количество статей, по которым будет работать суд присяжных, конечно, нужно иметь соответствующие залы заседаний, иметь совсем другие здания судов. Поэтому, может быть, по особо тяжким — это я рассуждаю — можно оставить 12, по тяжким — семь и так далее. Здесь набор статей может быть совершенно разный, но сейчас, я еще раз хочу сказать, это стадии проработки, поэтому вы все правильно говорите.
— Смотрите, какая удивительная коллизия: получается, что многие трактуют отсутствие некоторых разъяснений как некую норму, я же правильно вас понял, каковой на самом деле нет?
— Да.
— Таким образом, имеет ли право, условно, летчица Надежда Савченко, условно, я повторяю, в условиях этого разъяснения, вашего в том числе, Конституционного суда и так далее, она неоднократно заявляла, что очень хочет и претендует именно на суд присяжных. Имеет ли она таким образом право и возможность задним числом получить это право?
— У вас, видимо, есть юридическое образование, поэтому вы ее и назвали условной, каждое конкретное дело нужно смотреть, а не только по заметкам наших СМИ и по репортажам.
— Конечно, но если говорить об общем принципе.
— Да, об общем принципе, я думаю расширится, конечно, сейчас, расширится возможность у женщин.
— На самом деле, юридического образования у меня, конечно, нет, но есть некоторый опыт журналистской работы, а он учит нас на всякий случай обрамлять свои заявления речевыми маркерами всякого рода.
— Это правильно.