В Госдуму внесен законопроект, уточняющий понятие «политическая деятельность» в отношении некоммерческих организаций. Согласно пояснительной записке, законопроектом уточняются сферы, в которых осуществляется политическая деятельность. Поправки были разработаны министерством юстиции в рамках рабочей группы, в которую вошли также представители Федеральной налоговой службы, Генпрокуратуры, депутаты Госдумы, сенаторы, руководители регионов и правозащитники. Президент фонда «Вера» Нюта Федермессер обсудила тему с ведущим «Коммерсантъ FM» Анатолием Кузичевым.
Фото: facebook.com/federmesser
— Нюта, как вы оцениваете этот законопроект?
— Понятие политической деятельности в тексте законопроекта расширено настолько, что если это суммировать и сказать коротко, то по сути можно свести к одной фразе — больше трех не собирайтесь. Напоминает 1936-1937 год. В данном описании политической деятельностью признается проведение общественных слушаний, проведение собраний, подписание коллективных писем на имя руководителей государственных структур, обращение от руководства некоммерческих организаций к руководству страны, трактовка и издание любых материалов с аналитикой деятельности государства, с трактовкой законодательства, любые инициативы, это все отнесено к понятию политической деятельности.
Допустим, с этим можно было бы согласиться, но в стране есть некоммерческие организации, которые с недавнего времени всячески поддерживались государством и назывались так называемым словом СОНКО (социально ответственные некоммерческие организации). К социально ответственным относятся именно те организации, которые на каком-то этапе своей благотворительной деятельности поняли, что для того, чтобы качественно помочь своему контингенту нуждающихся, будь то неизлечимо больные люди, дети, больные онкологическими заболеваниями, бездомные животные, кто угодно, для того, чтобы им помочь качественно, недостаточно просто собрать деньги с людей и распределить их по принципу кому нужно больше.
Нужно говорить о реструктуризации системы оказания помощи, о внесении изменений в законодательные акты, нужно формировать общественное мнение, и занимается социально ответственные НКО огромный объем их работы — это общественная деятельность. В связи с тем, что у нас законодательство общественную и политическую деятельность не разделило, все, что общественная деятельность — все в этом законопроекте политическая. Ну, допустим, ничего страшного, да, ну, занимаемся мы политической деятельностью, казалось бы... Дальше в этом же законопроекте сформулировано чуть раньше и утверждено понимание иностранного финансирования. Что иностранное финансирование теперь? А все что угодно.
— Вот из вашего поста в Facebook: «Даже если писатель Людмила Улицкая отказалась от гонорара за перевод своей книги на японский в пользу нашего фонда, и японское издательство перевело деньги сразу в наш фонд – это иностранное финансирование».
— Да.
— «Если гражданин Узбекистана посмотрел по «Первому каналу» сюжет о фонде «Вера» и отправил нам СМС со своего телефона — это иностранное…» — и так далее.
— И когда у вас совпадает два факта, политическая деятельность и иностранное финансирование, ваша организация признается иностранным агентом. Казалось бы, ничего страшного, я готова быть иностранным агентом. Что это означает по факту? Что мы должны иначе отчитываться перед государством о своей деятельности, мы должны на любой своей продукции писать «Иностранный агент». Вот как на сигаретах «Минздрав предупреждает». И естественно, все те государственные компании, российский бизнес, который более или менее сегодня задействован в благотворительности, они не будут иметь ничего общего с компаниями, на которых стоит гриф «Иностранное агентство».
— Не просто гриф, это вообще клеймо прямо.
— Это клеймо, да. Это, в общем, шпион. До сегодняшнего дня, до внесения изменения в закон что было? Из-под этого закона выпадали организации, которые работают в сфере культуры, науки, спорта и здравоохранения и развития добровольчества. Этот закон, расширяющий понятие политической деятельности сейчас, законопроект, простите, слава богу, еще не закон, он все абсолютно сферы под себя подмял. То есть, теперь неважно, в какой вы сфере работаете, в том числе в здравоохранении.
— Теперь уже все политика.
— В какой бы сфере вы не влияли бы на нормативно-правовые акты, вы все равно занимаетесь политической деятельностью, ну очевидно, что при такой трактовке иностранного финансирования фондов, не получающих иностранное спонсирование, просто не существует. Да, это просто все дальше вопрос времени.
— У меня два коротких вопроса. Вопрос первый — вот смысл, цель и задачи вот такой широкой, максимально расширяющей трактовки, это недомыслие, это вполне конкретный здравый расчет, это ошибка, это зондирование, в чем смысл?
— Я думаю, что мы с вами никогда не узнаем, в чем смысл истинный, потому что не в нашей голове родился. Но я предположила бы так, если бы в этих поправках содержалась бы информация, касающаяся только правозащитных организаций, то мы бы с вами понимали, что это общий тренд и что нужно эту деятельность просто прикрыть, и это легитимный способ ее прикрыть. При этом, на мой взгляд, это был бы просто скандал мирового уровня, если бы российская Государственная дума сделала бы вот так. А когда там все, то вычленить это желание закрыть этот инструмент гражданского общества, правозащитные организации, организации, работающие в сфере так или иначе судебной системы, правоохранительной системы, это про всех. Некоммерческими организациями являются далеко не только благотворительные фонды. Это про всех вообще. И тогда эту хотелку нужно еще доказать, что это так. Ну, может быть, я утрирую, я не знаю. Я думаю, что с этим связано. Это не ошибка, потому что неделю назад до того, как этот текст был внесен как законопроект в Госдуму, представители ведущих НКО собирала Администрация президента Российской Федерации, и мы на протяжении пяти часов заседания все это обсуждали абсолютно открыто под видеозапись, которая есть, выложена в интернете и так далее. Поэтому это не ошибка, это не случайность, это осознанное совершенно решение. От чего зависит, будет это все, пройдет это все три чтения или нет пройдет?
— Это мой второй вопрос. Это пока не решение, это все-таки идея, это проект, это предложение.
— Это проект. Но мы же с вами тоже можем немножечко отследить назад деятельность Государственной думы. В последнее время что попадает туда в виде законопроекта, распространяющего на деятельность НКО, как правило, довольно быстро, пройдя все три чтения, выходит уже в виде закона.
— Это правда, статистика подтверждает вашу правоту. Если все-таки этот законопроект превратится в закон, как это изменит работу фонда «Вера»?
— Я не знаю. Я боюсь про это думать. Наверное, ряд сценариев. Мы будем, и скорее всего мы так и сделаем, наверное, ждать, пока нас иностранным агентом признает суд. Мы не будем останавливать деятельность до решения суда, сами. Потому что если мы не поможем нашим пациентам, им никто не поможет. Думаю, что самостоятельно деятельность свою не прекратит целый ряд социально ответственных организаций. Ну я бы говорила, что сегодня пока это еще законопроект, нам нужно консолидировано, очень капитально подумать, не делать никаких быстрых решений, быстрых шагов. Я честно вам скажу, я не верю в петиции и сбор подписей, просто не верю, я считаю, что это потеря времени и отвлечение внимания.
— Тем более что в соответствии с законопроектом это политика.
— Да, но пока он не принят, давайте...
— Открытые письма и петиции — это уже занятие политикой.
— Но я просто не верю в сбор подписей, честно говоря.
— А во что вы верите?
— Я считаю, что как ни смешно, но я верю в здравый смысл пока что. Верю в здравый смысл. И верю в то, что сфера здравоохранения на сегодняшний день в части деятельности НКО должна остаться неприкосновенной. Сокращение бюджета на здравоохранение, которое мы все с вами видим, которое невозможно отрицать, оно не позволяет на сегодняшний день нашему государству отказаться от помощи некоммерческих организаций. Поверить в то, что благотворительные фонды, такие как фонд «Вера» будут существовать за счет государственных грантов? Нет, не смогут. Мы подавали на восемь грантов в 2015 году и все восемь раз мы получили отказ. На российское финансирование госгранта мы существовать не сможем и не сможем помогать самым уязвимым пациентам сегодняшней медицины, людям, которых нельзя вылечить. И многие другие фонды тоже.
— Можно сказать, используя лексику в вашем посте, что этот законопроект, если станет законом, убьет некоммерческие организации?
— Да, я достаточно осознанно написала то, что написала, думаю, да.