Папа римский Франциск и патриарх Кирилл по итогам встречи приняли совместную декларацию. Переговоры между главами церквей прошли в аэропорту Гаваны на Кубе. Патриарх Московский и всея Руси и папа римский встретились впервые в истории. Их разговор продлился более двух часов. Духовные лидеры призвали мировое сообщество сплотиться, чтобы покончить с насилием и терроризмом, сохранить традиционные христианские ценности в Европе. Также главы церквей выразили надежду на преодоление раскола на Украине. Богослов, профессор Московской духовной академии, протодиакон Андрей Кураев ответил на вопросы ведущей «Коммерсантъ FM» Анны Казаковой.
Фото: Gregorio Borgia, AP
— Как вы оцениваете эту встречу? Насколько она важна для христианской церкви?
— Я думаю, что она важна только для Русской православной церкви, чтобы стало меньше фобий, меньше страхов. Однако скажу, что это все-таки не первая встреча главы Русской православной церкви с папой римским. Такая же встреча имела место в 1439 году, когда глава Русской православной церкви митрополит Исидор в составе делегации Константинопольского патриархата участвовал во Флорентийском соборе. Тогда была подписана уния — соединение с католической церковью. Русская церковь не была тогда самостоятельной, она была митрополией в составе Константинопольского патриархата и вместе с ним эту унию подписала. Епископы русские промолчали — как те, которые были в делегации, так и те, которые были в Москве, и только протест московского князя резко повернул ситуацию, и с той поры русская церковь явочным порядком объявила свою независимость от Константинополя. Такие были последствия первой встречи главы русской церкви, русской митрополии с папой римским почти 600 лет назад.
На этот раз, надеюсь, ничего такого не будет, но, тем не менее, расставание с некоторыми страхами, которые за эти столетия изрядно накопились, особенно за последние, может быть, десятилетия, — это важно. И мне очень печально видеть, как многие православные люди улюлюкали вслед Святейшему нашему Патриарху, который прилетел на эту встречу, что, дескать, готовится новая уния, новое предательство и так далее. Мы видим, что встреча прошла, наша церковь осталась независимой, никаких богословских новых деклараций не последовало, изменения веры не произошло: и патриарх, и наша церковь остались православными. Поэтому главное — преодоление страхов, одно табу снято, можно спокойно беседовать и с раввинами, и с ламами, и с муллами, и с римскими папами. Вот и хорошо — мы живем в цивилизации диалога.
— Получается, что только со стороны Русской православной церкви было такое противостояние? Вы сказали, что только для нас эта встреча настолько важна.
— Совершенно верно, потому что римские папы уже полстолетия активно встречаются с другими православными патриархами. Тут важно понять, что не было равенства во вчерашней встрече. Римский папа — единоличный глава Всемирной католической церкви, а патриарх Кирилл — глава одной из 15 православных церквей канонических, существующих на нашей планете, притом не первой, а пятой в этом почетном списке. Возглавляет этот список Константинопольский патриарх, живущий в Стамбуле, и с ним с 60-х годов встречи у римских пап происходят регулярно и весьма в дружественной обстановке. Это тоже важно помнить. У патриарха Московского нет полномочий что-то менять в вероучении. Если между католической церковью и православной есть разногласия, а они есть, не вправе патриарх Московский или Грузинский, или Сербский в одиночку что-то менять в нашей вере на таких встречах или как-то иначе.
— Патриарх Кирилл и папа римский Франциск при встрече обнялись и троекратно поцеловались. Это, скорее. православная традиция, чем католическая, о чем это может говорить?
— Я думаю, что это успех нашей службы протокола. Обычно я вижу, что западные люди теряются, когда вдруг начинаешь троекратный поцелуй, потому что их двукратный поцелуй в другую щеку начинается, видно растерянность, куда же двигаться. Здесь у папы Франциска растерянности не было, значит, это было договорено заранее.
Вообще, когда было объявлено о встрече, папа сказал, что дал своим сотрудникам указание сделать все, чтобы встреча состоялась, то есть его не интересовал протокол, там не было никаких предварительных условий со стороны Ватикана, но важно то, что любые богословско-политические условия с нашей стороны были сняты, те предварительные условия, которые патриарх Алексей выдвигал в 90-е годы, сейчас отодвинуты в сторону. Значит, какая-то новая актуальность, новая потребность в этой встрече была, ради которой наша сторона пошла на серьезные уступки в содержании встречи, а Ватикан — на протокольные уступки в нашу сторону. Поэтому и чисто православное византийское распятие, а не католическое, стояло в кабинете их встречи.
— Насколько эта встреча духовных лидеров важна с политической точки зрения?
— Не знаю, потому что мы не знаем, о чем они говорили. Парадокс в том, что опубликованная декларация, по признанию обеих сторон, была согласована и переведена на разные языки, и переводы даже согласованы, до начала встречи. Более того, приближенным журналистам текст декларации был роздан до начала встречи, соответственно, не о декларации, не о том, что опубликовано, два часа они приватно говорили, о чем-то совсем другом, а о чем — я не знаю, это самый интересный вопрос. И еще интересная деталь — на патриархе была панагия, которая перешла к нему от патриарха Алексия I Симанского — это патриарх сталинских времен. Панагия — это знак епископа на груди, икона Божией Матери, а Алексий Симанский сделал эту панагию из иконки, которую ему подарила его мама, а его маме эту иконку подарил митрополит Филарет Московский, современник Пушкина еще, и этот митрополит Московский как святой сейчас почитается в нашей церкви, он как раз весьма экуменическую позицию по отношению к западным христианам занимал. И то, что эту, может быть, святыню, принадлежавшую самому экуменическому иерарху святому нашей церкви, патриарх надел на эту встречу, мне кажется, это очень знаменательно, это тоже некий знак. Когда дипломатия таких людей на таком уровне, там каждый жест — это знак, который должен быть прочитан.