В Фонде Прада в Милане открывается выставка польско-британской художницы Гошки Мацуги «Сыну человеческому, который съел свиток». Гошка Мацуга, по обыкновению, выступает сразу во множестве ролей — коллекционера, исследователя, историка, архивиста, куратора, выставочного дизайнера, но под этими масками прячется художник-пророк, в чьем свитке — предсказание о конце слишком человеческого искусства
Фото: Courtesy Goshka Macuga
Фото: Courtesy of Goshka Macuga and Patrick Tresset
Фото: Courtesy Goshka Macuga
Фото: Courtesy Goshka Macuga
Фото: Courtesy Goshka Macuga
"И сказал мне: сын человеческий! съешь, что перед тобою, съешь этот свиток, и иди, говори дому Израилеву" — даже Иезекииль, самый апокалиптический из ветхозаветных пророков, не мог предвидеть размеров катастрофы, нарисованной тонко очиненным пером Гошки Мацуги. Пером, конечно, в фигуральном смысле, универсальным орудием художника, писателя и ученого, всякого, кто, как ему, по крайней мере, верится, умножает знания, то есть печаль.
Однако скрип настоящих перьев мы тоже услышим — в том разделе трехчастной выставки, где с Гошкой Мацугой сотрудничал Патрик Трессет, художник-кибернетик, лет пять назад представивший лондонской публике свое лучшее творение — рисующего робота Пола. Робот Пол, специализирующийся в области графического портрета, обладает всем необходимым для художника: рукой и глазом, вернее — напоминающей клешни Терминатора конечностью, которая держит шариковую ручку, и камерой, которая изучает модель, анализируя рельеф лица. Этот рельеф лица — со всеми его равнинами, впадинами, пиками и горными хребтами — портретист Пол добросовестно переносит на бумагу экспрессионистскими штрихами. Есть ли у Пола мозг — вопрос дискуссионный, роботовладелец Патрик Трессет настаивает, что мозг, то есть программа, принадлежит ему, как и все, что выходит из-под пера раба его Пола. Впрочем, насколько художнику нужен мозг, рождающий оригинальные идеи,— вопрос дискуссионный со времен Платона, тоже, кстати, рабовладельца, хоть ему и самому довелось побывать в шкуре раба. По воле Гошки Мацуги пара усовершенствованных трессетовских крепостных системы Paul-n будет покрывать огромные, десяти метров в длину, свитки каракулями — рисунками, текстами, формулами, диаграммами и схемами. И, вероятно, для создания творческой атмосферы в этом скриптории будут выставлены работы других маньяков рисования нервными линиями: Ханне Дарбовен, Альберто Джакометти, Лучо Фонтаны, Пьеро Мандзони, Дитера Рота.
Но не рисовальщики с числовым программным управлением станут главными героями проекта. Эта роль отведена безымянному пока роботу-андроиду, сделанному по эскизу Гошки Мацуги в одной японской лаборатории. Он не рисует, не поет и не водит смычком — он ораторствует: его бесконечный монолог составлен из фрагментов знаменитых речей всех времен и народов — кибернетический краснобай служит ходячей библиотекой человеческой мудрости, непонятно для кого сохраненной. Оратор также будет помещен в инсталляцию из работ Филлиды Барлоу, Юпа ван Лисхаута, Роберта Брира, Джеймса Ли Байерса, Этторе Коллы, Элизео Маттиаччи и Томаса Хизервика и самой Гошки Мацуги, мастерицы составлять такие экспозиционные шарады из "найденных" предметов искусства.
Финалом-послесловием к этой выставке достижений робототехники станет колоссальная скульптурная инсталляция Гошки Мацуги, представляющая собой нечто вроде молекулярной структуры или планетной системы, узлами в которой становятся несколько дюжин бронзовых портретных голов величайших мыслителей прошлого и настоящего: от Карла Маркса с Альбертом Эйнштейном — до Мартина Лютера Кинга и Аарона Шварца. По словам художницы, ею выбраны те, чьи теории противостояли деструктивным тенденциям, имманентным человеческой истории. Как, в сущности, и слова пророка Иезекииля.
Гошка Мацуга считается одним из эталонов того "постконцептуального" направления в искусстве, без ссылок на которое, видимо, невозможно написать приличную грантовую заявку, а именно — "художественного исследования". Но в отличие от шаблонных изысканий широких народных масс артистов-ресерчеров, украшающих своей страстью к умножению междисциплинарных знаний всевозможные арт-резиденции и арт-проекты, исследования Гошки Мацуги ускользают от интерпретаций, особенно когда интерпретатор озабочен поиском прямых высказываний о колониальном угнетении и всевластии мирового капитала. Материал, от какого она отталкивается, бывает ходовым, как то "Герника" Пабло Пикассо, супрематические рисунки Казимира Малевича и вуайеристские снимки Мирослава Тихого, или же куда менее затасканным, как то натурфилософские опусы британских сюрреалистов круга Пола Нэша (за эту работу Гошку Мацугу номинировали на премию Тернера). Но похоже, что в этом материале всегда должно быть нечто ретроавангардное, феерическая смесь футуризма и архаики. А определить тему исследования не представляется возможным — можно лишь догадываться, что смысл его — в процессе исследования как таковом.
Гошка Мацуга, работающая в самых разных техниках, от шпалеры до видео, признается, что у нее нет одного любимого медиума — ведь в эпоху 3D-моделирования и 3D-печати художнику зазорно прикасаться к мрамору, холсту и бумаге. Ее выставки-инсталляции — холодное искусство, от них веет холодом сверхмощного процессора и новейшей дизайнерской программы. Холодом копий без ауры и без оригинала, так что в воздухе повисает главный вопрос и предмет исследования Гошки Мацуги — о возможности оригинального художественного творчества. Холодом библиотеки, холодом интеллектуализма, недаром художница так любит позировать на фоне книжных полок и одна из самых известных ее вещей — инсталляция "Библиотечный стол". Стоит ей, законодательнице интеллектуальных мод, обратиться к наследию мадам Блаватской, Джона Соуна, Аби Варбурга или Фридриха Кислера, как молодых художников и кураторов поражает эпидемия цитирования из тех же источников.
Мультимедийное и многомудрое посвящение "Сыну человеческому, который съел свиток" кажется не столько кибернетической антиутопией, сколько ироническим автопортретом художника и искусства сегодня. Искусства то ли преодолевшего презренное ремесло и работающего с чистыми — почти что платоновскими — идеями, то ли, напротив, утратившего способность мыслить и страдать, поставив производство книжных смыслов на конвейер. Когда съеденный свиток — не образ пророческого призвания, а обыкновенный компьютерный алгоритм, управляющий художником-автоматом, этаким ночным кошмаром Просвещения и романтизма, механической куклой, напичканной чужими словами и образами, из которых создается его ars memoriae и ars combinatoria.
"Гошка Мацуга. Сыну человеческому, который съел свиток". Милан, Фонд Прада, до 19 июня