Русский архитектор Александр Бродский получил первую и единственную премию в Милане на выставке "Конец века. Семена будущего". Его инсталляция "Кома города" войдет в состав будущего Музея современного искусства.
В 2002 году в Милане откроют Музей современного искусства (Museo del Presente), и выставка служит отборочной площадкой для формирования его коллекции. Автор проекта — Джорджио де Маркес (Giorgio de Marches), глава департамента культуры правительства Милана. Формат проекта предусматривает приглашение 120 художников из 20 европейских стран. Представляются произведения после 1980 года. Выставка открылась 17 мая, в течение пяти месяцев посетители могли голосовать за то, что им нравится. После чего "выдающиеся миланцы" (milanesi prominenti) выбирают из числа того, за что проголосовала публика, то, что войдет в состав музея. Эти же выдающиеся миланцы учредили единственную премию лучшему европейскому художнику. Сумма премии — 50 тыс. евро.
Победы Бродского не ждали. Нет, он побеждал в десятках международных конкурсов бумажной архитектуры в 80-е (в соавторстве с Ильей Уткиным, который в 2000 году стал лауреатом Венецианской биеннале), а в 90-е выиграл два конкурса на объекты public art в Америке (украшение метро в Нью-Йорке и монумент в Питсбурге), но при посещении палаццо Триеннале становилось ясно, что ловить тут нечего. Время, когда русскими художниками интересовались потому, что Россия боролась с тоталитаризмом или его победила, давно прошло. Мы не в моде. Современное русское искусство глубоко провинциально. Бродский это ясно доказывал.
Он был не очень похож на 120 других европейских художников. Три этажа дворца были заполнены в основном произведениями видеоарта. Еще недостаточно продвинутые художники из неразвитых стран, для которых изготовление видео пока сложно, представляли фотографии. Их тоже было много. Тех же, которые не владеют ни фото-, ни видеокамерами, практически не было. А Бродский выставлял вещь, слепленную руками из гипса, что просто не лезло ни в какие ворота.
Это что касается техники. О содержании. Фото- и видеоарт в основном показывал человеческие тела. Усилиями рекламы парфюмерных средств тело осталось тем, что пока считается красивым, и борьба с этим определяла мейнстрим выставки (как определяет мейнстрим современного искусства вообще). Самым невинным из этих произведений была серия фотографий Патрика Тозани (Patrick Tosani), фотографирующего человеческие головы сверху,— головы похожи на волосатые грибы, фото доказывают, что шампуни ни от перхоти, ни от облысения ни фига не помогают. Крупные планы расчлененки, половых органов, нездоровых фактур больной кожи и так далее составляли замечательную коллекцию, рядом с которой заспиртованные двухголовые младенцы из Кунсткамеры — детские шалости. Три этажа этой органики могли бы убедить кого угодно, что ничего мерзее человеческой плоти найти невозможно.
Русское искусство, даже когда берется за актуальные темы, не справляется. Кроме Бродского, скажем, на выставке было известное произведение Ирины Наховой Big Red ("Большой красный") — большой красный презерватив. В художественном воздействии этой вещи величина играет большую роль, чем цвет: он в три человеческих роста, а цвет просто красный и все. Художнику надо разоблачить член — это актуально и феминистично. Но вместо того, чтобы просто показать член на большом экране, художник его изображает. Налицо метафора, а это — отстой. Частично извиняет то, что показан все-таки не член, а презерватив, то есть вещь, а не образ вещи. Но это слабое извинение, потому что этот презерватив не только не использован — это было бы достойным музея произведением,— но и не может быть использован из-за размеров. Такому место не в Милане, а где-нибудь в Устюге или Тотьме.
А у Бродского нет и таких извинений. У него сплошная метафора. "Кома города" — это слепленный из гипса белый город, отдаленно напоминающий Москву. Этот город стоит в огромном железном поддоне, и туда медленно сочится черная нефть, она заполняет собой все, что не занято зданиями. Постепенно они тонут в этой черноте. В принципе — метафора загрязнения окружающей среды до апокалиптического состояния. Но только когда смотришь на белые здания, отражающиеся в идеально ровной темной зеркальной поверхности, то этот апокалипсис выглядит пленительно прекрасным — как отражения мраморных палаццо в темной воде венецианских каналов. В этом вообще главное свойство искусства Бродского — он может брать сколь угодно актуальные темы и воплощать их таким образом, что при всей современности произведения в нем сохраняются традиционные пластические ценности: фактура, форма, красота отражений — что-то, страшно сказать, роднящее его с классическим искусством.
Когда Бродский-архитектор участвовал в международных конкурсах, он был ни на кого не похож. И казалось, что он потому выигрывает, что не похож на западных коллег в качестве советского (вернее, антисоветского) художника, и его за это поддерживают. А теперь выяснилось, что дело совсем не в этом. Он просто ни на кого не похож. И этого все еще достаточно, чтобы стать лучшим художником Европы.
ГРИГОРИЙ Ъ-РЕЗИН