На конференции ООН в Париже по климату «Роснано" представила проект одностенных углеродных нанотрубок, которые, по мнению компании, смогут существенно снизить потребность в базовых материалах (металле, пластике и цементе), что в итоге приведет к уменьшению выбросов парниковых газов. О перспективах технологии и о позиции российского бизнеса в климатических переговорах ООН рассказал в интервью “Ъ” председатель правления УК «Роснано» АНАТОЛИЙ ЧУБАЙС.
Председатель правления УК «Роснано» Анатолий Чубайс
Фото: Сергей Киселев, Коммерсантъ / купить фото
— В этом году на переговорах ООН по климату российский бизнес впервые принимает активное участие. В чем причина такой активности, ранее русские бизнесмены не проявляли такой заинтересованности в теме?
— Незадолго до начала переговоров в Париже ряд российских компаний, в том числе «РусГидро», «Русал», Сбербанк, «Роснано» и «Ингосстрах» выступили с инициативой объединить усилия российского бизнеса по сокращению воздействия на окружающую среду и предотвращению климатических изменений, поддержав программу «Российское партнерство за сохранение климата». Изначально мы хотели отправить это воззвание через РСПП, однако реакция в союзе была неоднозначной: были сторонники и были противники, так что внесенный нашими коллегами проект воззвания в итоге не прошел, потому что часть бизнеса считает: этим заниматься не надо, это вредит стране, это гнусное западное влияние с попыткой остановить развитие российской промышленности.
Я с этим категорически не согласен, считаю такую точку зрения недальновидной и убогой. Я оказался среди тех, кто считает, что борьба с глобальным потеплением — это важнейший вызов человечеству, и страна, конечно, должна внести свой вклад.
Могу сказать, что подобную позицию мы занимали всегда, в частности, я был активным сторонником ратификации Киотского протокола. Низкоуглеродная экономика составляет большую часть наших проектов — так, только те проекты в которые мы уже проинвестировали, дадут к 2020 году совокупное снижение выбросов парниковых газов на 160 млн т, при том, что общие выбросы РФ составляют около 3,2 млрд т.
Тем не менее сейчас произошло одно важное изменение — изменилась позиция государства. Владимир Путин приехал в город Париж с заявлением: 30-процентное снижение выбросов парниковых газов к 2030 году (от уровня 1990 года). Цель вполне серьезная.
— Но ряд экспертов ее критикуют как недостаточно амбициозную — уровень выбросов парниковых газов в РФ сейчас приблизительно на том же уровне.
— Действительно, ряд экспертов, в том числе здесь, в Париже, на конференции ООН критикуют цель, говоря, что падение выбросов в 90-е годы произошло в РФ из-за спада ВВП. Однако цифры показывает, что 30-процентное снижение, если сравнить его с уровнем 2015 года (пока у нас нет официальных данных, однако тренды уже понятны) фактически означает обязательство не увеличивать уровень эмиссии, притом, что мы точно не собираемся останавливать экономический рост, у нас будет расти и абсолютный уровень ВВП, и ВВП на душу населения. Это означает, что нам потребуется серьезная активная климатическая политика, внутрироссийские меры, которых пока нет, но без них этой цели будет не достичь. Конечно, многое зависит и от результатов парижской конференции. Но в целом с критиками климатической политики РФ я не согласен. Так что, мне кажется, и активизация российского бизнеса в этой теме произошла потому, что государство «развернулось» к этой теме.
— Вы представили на конференции ООН новую технологию одностенных углеродных нанотрубок, которые, по данным «Роснано», могут существенно повысить эффективность использования ресурсов и снизить потребность в металле, пластике и бетоне. Какая мотивация может быть у компаний к приобретению технологий, понадобится ли в этом поддержка государства?
— Если мы сравним цифры по госсубсидиям ВИЭ и углеродных трубок, то мы увидим, что они полностью несопоставимы. В случае углеродных нанотрубок «включается» экономика. Так как объем добавки измеряется долями процента с точки зрения технологической переработки массы у вас почти не меняется технологический процесс. Если вам нужно добавить 50% веса, другие скорости любых смесительных процессов, вам надо много всего заменить, а когда вам надо добавить только 0,1% — это практически не влияет на базовую технологию. В этом смысле не нужно субсидий и не нужно инвестиций в переделку технологий.
Тем не менее история очень непростая. Главная сложность состоит в том, что оценка реального эффекта — дело длительное и капиталоемкое. Например, у любой шины есть «волшебный» треугольник: срок службы, тормозной путь и управляемость — если вы улучшаете одно, у вас ухудшается другое, и не существует способа улучшить все это, кроме способа добавки углеродных нанотрубок, который увеличивает в разных пропорциях (на 10–15%) все три параметра. Звучит прекрасно, а теперь нужно изготовить серию (например, 1000) шин с этой добавкой, их нужно установить на реальный автомобиль, отправить его на полигон, на разные полигоны, в разные климатические страны, для разных водителей — для того чтобы убедиться в том, что все получится. Чтобы пройти этот путь с «Нижекамскшиной», нам потребовалось полтора года. Речь идет только о проверке эффекта.
Дальше, если компания убеждена, откуда она получит cash-flow? Ей нужно увеличить цену, но тогда автомобильным компаниям ей тоже придется доказать, что эта шина действительно лучше, чтобы они заплатили за нее на 10% больше. Этот технологический, экспериментальный, маркетинговый путь — при серьезном производстве — занимает не меньше двух-трех лет, иногда и четыре-пять. Сейчас в цикле испытаний мы находимся с 350 компаниями, в том числе с международными брендами — Samsung, Apple, мы ведем активнейшую работу, и да, где-то по результатам получаем и отказы. Это сложнейший технологический барьер, который мы проходим не только на Западе, но и, например, при поддержке Рустама Минниханова в Татарстане, где существует гигантский нефтехимический комплекс. Мы отобрали около десяти предприятий, начиная с «Нижнекамскшины» и заканчивая заводом по производству АБС-пластика, где сейчас идут полевые испытания материалов с внесенными нанотрубками. Так что барьер существует именно на этом уровне. Тем не менее в прошлом году мы произвели и продали 200 кг одностенных углеродных нанотрубок, в этом году — 1 т, через три года будем производить по 30 т в год.
— Вы также возглавляете совет Круглого стола промышленников РФ и ЕС, где довольно часто на обсуждениях экологического сотрудничества с ЕС поднимается вопрос закрытия международного финансирования для РФ на экологические и климатические проекты, а также сложности в сотрудничестве с европейскими партнерами. Что делать в текущей ситуации, получается ли восстанавливать диалог с европейскими коллегами?
— Круглый стол «скорее жив, чем мертв», хотя активность в настоящее время по сравнению с ситуацией два года назад радикально сократилась. В этом смысле политика сильнее, чем экономика, в мандате ЕБРР есть прямой запрет инвестиций в РФ. Что касается промышленников, то мое ощущение по контактам с ними — они расстроены пактом санкций, они тоже терпят от этого убытки и ведут работу в этом направлении, которая вряд ли даст существенные результаты в ближайшие год или полтора — я бы не ожидал отмены санкций ни в 2015-м, ни в 2016 году.