Все "оборонные фильмы" похожи друг на друга. Летчики — герои и Александра Мачерета ("Родина зовет"), и Абрама Роома ("Эскадрилья"): считалось, что исход грядущей войны решится в воздухе. У Мачерета бомбовозы со свастиками истреблены после того, как покуролесили в советском небе. У Роома наши наносят по вражьим эскадрильям встречный удар на границе и рискуют лишь тем, что, увлекшись, оставят в тылу недобитые аэродромы и штабные казематы. Но на сей раз дьявол кроется не в этих деталях, а в интонации. Фильм Мачерета (по сценарию Валентина Катаева) — "шампанский", озорной, фантазийный. И начинается-то он с футуристических испытаний самолета: весь израненный, но "железный", герой гражданской войны Новиков (Михаил Кедров) проводит в воздухе 62 часа и 7 минут, жутко скучая без чтения газет. Залудив тоже "футуристическую" радиостанцию (ее часть — бабушкина кровать), с ним связывается сын Юрка (Алеша Горюнов). Комическая (зловещая в своем комизме) суета сопутствует и медосмотру Новикова, и перепалке стариков, напяливших противогазы на случай химической атаки. Даже весть о войне приходит в разгар жаркого представления "Кармен" в сельском клубе. Это не приторное утепление, а действительный восторг авторов перед жизнью. Зато и неожиданная — и, что главное, нелепая — гибель Юрки после всей этой чехарды ранит: этакая вспышка не казенного, а настоящего предчувствия войны. Роом снимает "по уставу": никаких смехуечков, никакой тебе атмосферы. Если кого убьют, чувств это не заденет, да и героев тут не могут убить по определению. Зато Роом не отказал себе в удовольствии вставить словно бы фрагмент из своего запрещенного "Строгого юноши": феерическая панорама по приморской террасе, где сибаритствуют летчики. Роом реально грезил "советской античностью". Секрет "Эскадрильи" в том, что это — первый советский фильм (почти что) о разведчиках. Сбитые над Германией герои (Николай Гарин, Борис Безгин), шлепнув пару полковников вермахта, переодеваются в их мундиры и (благо оба утонченно "шпрехают") выигрывают войну. Их эскапады тонизируют, но зрелище сознательных немецких рабочих, пришедших на помощь Красной армии, навевает глубокую грусть.
