Сегодня благотворительность двигается бизнес-технологиями. "Инфраструктура благотворительности" — компания, помогающая филантропам. Как — "Огоньку" рассказала Ирина Иконникова, руководитель проекта
— Как возник ваш проект и зачем он нужен?
— Идея принадлежит предпринимателю и филантропу Рубену Варданяну. Он много внимания уделяет развитию благотворительности как индустрии. Ее превращение в мощную, системную и профессиональную часть общества и экономики — цель нашего проекта. По сути, мы предлагаем клиентам — благотворительным фондам и другим НКО — пакет услуг: это поддержка административных функций, юридическое, кадровое сопровождение, услуги в области финансов, IT-сервис, чтобы они могли сосредоточиться на главном — помощи людям. Аутсорсинг (передача функций стороннему исполнителю) — распространенная практика за рубежом, в том числе в некоммерческом секторе. Но весь комплекс услуг с учетом специфики благотворительной сферы — это уникальный проект для России.
— Какие главные проблемы благотворительных фондов?
— Например, не все фонды готовы полностью открывать свои финансовые показатели. Нет единого стандарта отчетности. Поэтому невозможно сравнивать фонды между собой, а значит, оценивать, какие из них эффективнее, кому можно доверять.
Еще одна проблема: фондам недостает стратегического видения, понимания, что будет в их среде через 20-30 лет. Фонды, безусловно, решают серьезные задачи, но большинство из них текущие, и способы их решения часто не нацелены на борьбу с первопричинами. Здесь, конечно, важно учитывать, что у каждого фонда своя степень амбиций, которую не всегда для себя может определить сам благотворитель. Например, помогать какому-то детскому дому или попытаться решать проблему сиротства в корне? У нас крайне мало фондов с долгосрочным горизонтом планирования.
Следующий момент — фонды не спешат тратиться на свое организационное развитие. Для бизнеса обычная практика — расходы на обучение, мотивацию сотрудников, на разработку миссии, стратегии, программ, на поддержку каждодневной работы персонала. В России пока мало фондов понимает, что от этих вложений зависит их деятельность, насколько она будет прозрачной, профессиональной, эффективной.
— Как соблюсти баланс между эффективностью, которую диктует бизнес, и гуманитарной миссией, которую несет благотворительность?
— Эта одна из наших главных задач — привнести бизнес-технологии в сектор благотворительности, сохранив его душевность. Ведь у каждого фонда своя история и свои потребности, исходя из которых мы стараемся помочь клиенту. Мы пытаемся объяснить, что это не нравоучения или "страшилки", что есть правила, стандарты, которым надо соответствовать. По опыту работы скажу: фонды с радостью встречают тех, кто готов избавить их от "бюрократии", как они ее называют, не бросить один на один, например, с налоговой проверкой, помочь правильно составить отчет для доноров. При этом программная часть исходит от самих фондов: они говорят, что и как хотят делать.
— Каких специалистов особенно не хватает?
— Существует дефицит юристов, финансистов, знакомых с особенностями сектора, не хватает и руководителей фондов, тех, кто, с одной стороны, способен выстроить организационный процесс, с другой — понимает специфику благотворительной деятельности. Нужны специалисты, способные выстроить стратегию фонда, структурировать программы, внедрить систему их оценки на начальной стадии и по мере реализации, а также хороших фандрайзеров (тех, кто ищет финансирование), умеющих взаимодействовать с разными типами доноров — рядовыми гражданами, корпорациями и людьми с большими капиталами.
— В благотворительность приходит много людей из бизнеса...
— Это общемировой тренд — перетекание специалистов из коммерческого сектора в некоммерческий. За рубежом сегодня при ведущих университетах открываются курсы по перепрофилированию юристов и финансистов для работы в НКО. Россия пока отстает. У нас есть отдельные курсы в НИУ ВШЭ, Московской школе управления "Сколково", разные НКО устраивают тематические семинары. Но в целом система образования пока не поспевает за спросом. Надо учитывать, что принципы работы в сфере благотворительности все же несколько другие, чем в бизнесе. И тем, кто решил перейти из бизнеса в благотворительность, важно понимать, что придется серьезно измениться внутренне.
"Закон отстает от практики"
Эксперт
О правовых рамках, в которых существуют российские благотворители, "Огоньку" рассказала Дарья Милославская, председатель совета Ассоциации "Юристы за гражданское общество"
Весь некоммерческий сектор в России держится на трех китах: законе "О НКО", законе "Об общественных объединениях" и законе "О благотворительных организациях и благотворительной деятельности". Конечно, здесь надо упомянуть еще и Гражданский кодекс, и Конституцию страны ("Закон о меценатской деятельности", по сути, является дополнением к закону "О благотворительных организациях" и ничего нового не сообщает). "Триада" была принята одним пакетом в 1995-1996 годах. Судьба закона "О НКО" оказалась самой сложной: он менялся 53 раза и не исключено, что, когда этот номер выйдет, подоспеет 54-я или 55-я поправка. Закону "Об общественных объединениях" повезло больше, он менялся всего 20 раз, а закон "О благотворительных организациях" по нашим меркам фактически остался нетронутым — дополнялся всего 8 раз.
Конечно, не все современные реалии могли быть учтены в законе 20-летней давности. Скажем, ни о каком краудфандинге в 1995 году речи не шло, поэтому многие популярные сегодня формы пожертвований — через электронные терминалы, пластиковые карты, телефоны — фактически не урегулированы законодательством. Ситуация здесь обоюдоострая: и закон в широком смысле отстает от практики, и практика развивается сама собой, потеряв необходимость согласовываться с законом.
Пока у нас еще не был принят Налоговый кодекс, в законе "О налоге на прибыль" предусматривалась возможность уменьшать налогооблагаемую базу тем компаниям, которые занимаются благотворительностью. Но эту норму вскоре отменили и, как недавно говорил президент, в обозримом будущем возвращать ее не собираются — слишком много злоупотреблений... Поэтому юридические лица за свою благотворительную деятельность по закону не получают никакой материальной выгоды. Единственно, для кого в России существует социальный вычет в случае занятия благотворительностью,— это для физических лиц. Его ввели в 2013 году. Впрочем, там не все просто: вычет можно получить с суммы, не превышающей 25 процентов своего дохода, нужно правильно оформить все документы, включая договор с фондом, и прочее.
Что касается опасности для любого НКО быть внесенным в реестр "иностранных агентов" за получение иностранного финансирования, то она на первый взгляд неактуальна для благотворителей: в соответствующем законе отдельно прописано, что благотворительная деятельность не является политической. Однако чиновники с самого начала выражали недоумение: если какая-нибудь организация занимается благотворительностью, а параллельно ведет агитацию за изменение той или иной законодательной нормы, почему бы эту ее активность не назвать политической? В законе ведь не написано, что не могут быть признаны иностранными агентами благотворительные организации как таковые. Речь идет только об организациях, осуществляющих благотворительную деятельность... А определять род деятельности организации можно по-разному. Пример с фондом "Династия" стал показательным.
Главное отличие правового регулирования благотворительной сферы в России в том, что у нас так и не прижился европейский инструмент присвоения особого статуса благотворительным организациям, дающего им право на получение особых льгот и требующего от них особой прозрачности. Причины, по крайней мере, две: нет доверия никому, кто теоретически мог бы такой статус присваивать, а у самих фондов нет желания отчитываться перед государством о каждом шаге, поскольку все опасаются бюрократизации процесса.