В Российском академическом Молодежном театре прошла московская премьера спектакля "На дороге". Хореограф Йоахим Шлемер превратил колоритных русских чудиков в символ среднестатистической провинциальности вообще.
В союзе "Провинциальных танцев" с экс-директором базельского Театра танца Йоахима Шлемера (Joachim Shloemer) Немецкий культурный центр сыграл роль и свахи, и "родителей молодых": познакомил их посредством видеокассет, обеспечил визит в Екатеринбург хореографа и его ассистентов, субсидировал постановку, а после премьеры, сыгранной поочередно в Екатеринбурге, Челябинске и Москве, отправит спектакль "На дороге" в свадебное путешествие по Германии.
Союз выглядел обоюдовыгодным. "Провинциалы", уже десять лет эксплуатирующие оригинальное и сильное дарование своего лидера Татьяны Багановой, рассчитывали приобщиться к старейшей европейской танцевальной культуре. Йоахим Шлемер, выпускник Фолькванга (почтеннейшего танцинститута, созданного в Эссене родоначальником немецкого экспрессионизма Куртом Йоссом еще в 1927 году), хотел заполучить для работы самобытных танцовщиков, не обремененных излишним танцобразованием. Непременно из провинции, потому что задумал спектакль из жизни захолустья. Но не русского, а, так сказать, всемирного, ибо чувствует себя птицей мирового полета (за плечами у хореографа не только фундаментальное образование, но и десятилетний опыт работы во многих театрах Европы и США).Но немецко-русский брак гармоничным не стал: образованный "жених" задавил своим занудством своеобразие провинциальной "невесты". Самая оригинальная отечественная труппа честно сыграла по европейским правилам: избегала актерских интерпретаций, всецело вверившись хореографу-режиссеру. Приобрела среднеевропейские технические навыки и начисто лишилась привычной неповторимости.
Планетарное захолустье Йоахима Шлемера выглядит стерильно: три деревянные ступени подпирают голый экран на заднике. На фонограмме склеены американская песенка "Небраска", шумы большой дороги, Бах, обработанный для гитары, электроника 80-х. По старозаветной моде contemporary женщины одеты во вдовьи платья "прощай, молодость", мужчины — в черные пиджачные пары на голое тело.
Ученый немец не позволяет себе развлекать зрителей: никаких историй, никакого сюжета. В его "городке" нет ни жителей, ни самой жизни: в полном соответствии с учением Фолькванга о "коройотике" он "анализирует и систематизирует соотношение тела и пространства и направления движения тела в пространстве". Тела действительно движутся — группами, парами и поодиночке, в разных направлениях и с разной степенью интенсивности. Разнополые во взаимодействие не вступают — движутся параллельно. Впрочем, и у однополых дальше переглядываний дело не идет. Некоторое оживление вносит скелет какой-то гигантской собаки Баскервилей, проскакавший по заднику на 24-й минуте действия. Но надежды на то, что он включится в действие, не оправдываются. Потом еще раз проскакал — и все.
Свои бессюжетные фрагменты ученый муж складывает с педантичной равномерностью: быстрый--медленный, пантомимный--движенческий--танцевальный. Ни начала, ни конца. Я бы закончила эпизодом самоубийства, которое, по заявлению автора, "является символом разочарования в своих надеждах и угнетенности будничным существованием заштатного городка": девушка в парике, трусах и лохматой курточке долго ходила, спотыкаясь на танкетках, а потом повесилась на шарике, привязанном к шее. И ее унесли ногами вперед. Но автор, вероятно, хотел показать, что жизнь продолжается несмотря ни на что. Поэтому на сцене танцевали еще минут пятнадцать. Добитые скукой "будничного существования" зрители пачками валили со спектакля. Но очень уважительно: тихо-тихо и непременно прогнувшись.
ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА