«Российско-турецкие отношения никогда не были однозначными»

Кандидат исторических наук, эксперт по Ближнему и Среднему Востоку Станислав Иванов о туркменах: «Эти люди не настолько образованные, не настолько они подготовлены, чтобы различать. Ну сбили самолет, который участвовал в ракетно-бомбовых ударах или воздушной атаке. Может быть, даже они и не различают сирийский это самолет или российский. То есть для них в данном случае цель поражена, падает самолет, и приземляются летчики. И тут, конечно, злорадство, месть — примитивные инстинкты сыграли свое».

О мотивах Анкары: «Они к этому шли. То есть нужно было показать турецкому народу, населению, что правительство твердое, что оно внешне свои рубежи защищает. И даже такую великую страну, ну они тоже прикрылись тем, что не было у них четкого знания, что это сирийский самолет или российский самолет. Это, скорее всего, такая отговорка. На самом деле, конечно, они прекрасно знали, кто там летит. Они хотели тем самым поддержать вооруженную оппозицию, которую они вскормили, вооружили. И сейчас они, конечно, очень ревниво смотрят за этими событиями, что они теряют там свои позиции, что все-таки Башар Асад после вмешательства России сумел сохранить свои позиции, в какой-то мере плацдарм расширить. Создалась уже такая более благоприятная обстановка для переговоров, когда Башар Асад будет выступать уже с более сильной позиции».

Директор Института России при Лондонском королевском колледже Сэм Грин о позиции Запада: «Понятно, что ни Лондону, ни Вашингтону, ни Брюсселю, ни другим союзникам не интересно дальнейшее развитие турецко-российских отношений в военном или вообще в конфронтационном русле. Понятно, что есть разногласия с Москвой по поводу того, как нужно вести дела в самой Сирии. Но при этом ни у кого нет стимула создавать, тем более разыграть такие провокационные, сложные, опасные моменты».

О том, как России стоит ответить на действия Турции: «Есть какие-то относительно беспроигрышные, безобидные шаги: можно вызвать посла, можно выручить, можно поднять этот вопрос на уровне Совбеза для какого-то осуждения, можно требовать какое-то международное расследование, можно прекращать, скажем, этот проект Турецкого потока, который, в общем-то, и так никому не нужен. Но при этом не развивать этот конфликт дальше».

Доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики РГГУ Сергей Маркедонов о российско-турецких отношениях: «Многим застит глаза то, что и Эрдоган, и Путин много говорили о наших двусторонних отношениях как стратегически важных, часто появлялись вместе — вот буквально на полях саммита в Анталье 16 ноября. Но я бы хотел сказать, что российско-турецкие отношения никогда не были совершенно однозначными, черно-белыми. У российско-турецких отношений был такой, я бы сказал, парадоксальный характер».

О реакции НАТО: «Турция хотя и член НАТО, и обладает второй по численности армией в НАТО после США, в НАТО, мягко говоря, очень многие действия Турции не очень приветствуются. Скажем, та же Франция заинтересована сейчас в наращивании отношений с Россией, вряд ли она в диком восторге от того, что сделала Анкара».

Директор Центр анализа стратегий и технологий Руслан Пухов: «У меня все сильнее и сильнее закрадываются опасения, что подрывы ЛЭП, которые произошли на границе с Крымом на территории Украины, и эти два инцидента — это звенья одной цепи. Я не хочу впадать в конспирологию, но совершенно очевидно, что необходимо спровоцировать Россию на какие-то резкие движения и шаги в контексте грядущих переговоров с Олландом и создания единой коалиции против борьбы с так называемым «Исламским государством» (террористическая организация, запрещена в России. – «Ъ FM»). Это может быть как личная инициатива турецкого руководства, так и это руководство может быть кем-то поощрено, или оно может считать, что его к этому поощряли, как в свое время Саакашвили считал, что, убивая российских миротворцев и обстреливая мирный город Цхинвал, на тот момент еще не ставший Цхинвалом окончательно, обстреливая своих собственных, как ему казалось, граждан из систем залпового огня "Град", он тем самым поступает правильно. Мы знаем, какая была тогда реакция России, я думаю, в этом случае она тоже последует, хотя, наверное, не столь быстро.

Путин уже явно дал понять, что Эрдоган взывает к странам НАТО, пытается активировать так называемую пятую статью — это коллективная оборона: нападение на члена НАТО считается нападением на всех остальных, однако это не мы сбили его самолет, а он сбил наш. Поэтому я думаю, что в НАТО достаточно здравых голов. Понятное дело, что прибалтийские страны, наверное, Польша в какой-то степени, попытаются использовать этот момент, чтобы разыграть русофобскую карту, но старые члены НАТО, в том числе и во главе с США, по крайней мере, пока их президентом является Барак Обама, вряд ли будут горячиться и подливать масло в огонь».

Директор Института России при Лондонском королевском колледже Сэм Грин: «Искать однозначных игроков в условно сирийской игре довольно сложно. Все играют очень сложную игру в общей сложной ситуации. И претензии у всех есть, в общем-то, ко всем. Но при этом есть ощущение, по крайней мере, в Лондоне, что долго и давно к этому шло, что было немало инцидентов в районе этой границы, и что эта игра, по крайней мере с российской стороны, была всегда относительно опасной. Не хочу сказать, что случилось то, что должно было случиться, но то, что это стало неожиданностью, тоже не могу сказать.

Я думаю, что Путин пока что реагирует риторически в отсутствии конкретной возможности реагировать на деле. То есть в каком-то плане риторика заменяет какие-то другие, более конкретные рычаги воздействия на Анкару».