Убить и умереть

Два лица одного джихада: почему ИГИЛ стало опаснее "Талибана"?

Евгений Пахомов

"Одним из первых людей, которых призовут к трону Всевышнего в День Суда, будет шахид. И спросит Он, не дал ли я тебе такие-то блага? Тот все их признает. И спросит Он еще раз: "Как ты распорядился этими благами?" Тот ответит: "Я пошел на джихад ради Тебя и был там убит". И ответит Он: "Ты лжешь! Ты пошел на войну, чтобы тебя называли героем и так говорили". И тогда в отношении того распорядятся, его поволокут лицом по земле и бросят в геенну огненную".

Этот известный хадис (высказывание пророка Мухаммеда) несколько лет назад часто приводили религиозные деятели Пакистана, выступавшие против волны террора, захлестнувшего их страну. Сегодня его впору печатать в европейских газетах — хотя по опыту Пакистана ясно: не факт, что и это подействует...

Очередные задачи халифатской власти

Объяснять, кто такие шахиды, обитателям мусульманских пригородов сегодня в Европе не надо. Там и так знают: те, кого европейцы записали в "новые отверженные", на самом деле погибают, сражаясь во имя Аллаха,— за веру, родину, честь, семьи. Не очень понятно, почему эти сражения надо вести на чужой территории,— во Франции с Бельгией. Но тем, кто сомневается, идеологи мигом напоминают список обид: крестовые походы, колониальные захваты, кровавые правители, которые блюли интересы колонизаторов после их ухода...

Многие из этих претензий трудно оспорить — у Востока есть причины не доверять Западу. Другое дело, что в последние годы именно западные страны способствовали освобождению региона от таких жестоких лидеров, как Саддам Хусейн или Каддафи,— тех самых, кого лидеры джихадистов считают безбожниками, понимая, что при них об ИГИЛ мир вообще вряд ли когда-либо услышал бы. Но политика к благодарности не располагает: чтобы утвердиться, запрещенная в РФ группировка ИГИЛ объявила западному миру войну. Да и не только западному — под угрозой и власти мусульманских стран, не готовые принять идеологию ИГИЛ (такие правительства исламисты называют "мунафиками" — "ложными мусульманами").

Боевики мечтают о "государстве настоящего ислама", однако за два года после провозглашения Исламского Халифата стало ясно: воссоздание средневековой модели в условиях XXI века предполагает не просто войну, а войну безжалостную и бесконечную. Как-никак захватить предполагается территории от Испании до Индии (по исламистским сайтам распространяются карты, на которых к будущему Халифату и вовсе отнесено пол-Евразии), и отнимать их придется не только у "белых колонизаторов".

Террористическую атаку на Париж 13 ноября 2015-го в этом контексте можно сравнивать с 11 сентября 2001 года, но лишь отчасти. Напомним, что идеолог "Аль-Каиды" Осама бен Ладен объявил себя врагом США лишь после того, как в ходе операции "Буря в пустыне" части "безбожных" американцев вошли в Саудовскую Аравию — землю, сакральную для мусульман. Однако начал бен Ладен тогда с пропаганды, потом перешел к созданию организации и только в 1996-м выпустил знаменитую фетву (религиозный эдикт): "Именем Всевышнего мы призываем каждого мусульманина, который верит в Господа и хочет, чтобы ему воздалось за это, убивать американцев и присваивать американские деньги..." Лишь потом было 11 сентября 2001 года.

Иными словами, Осамой двигала месть, он считал себя и своих сторонников защищающимися. А вот ИГИЛ вооружено наступательной логикой: его изначальная цель — перенести боевые действия на территорию противника. Или, как выражались классики другой революционной идеологии, экспорт революции.

Студенты выучились

Контуры исламского интернационала стали просматриваться на рубеже XX и XXI веков, когда в горы Гиндукуша заспешили исламские радикалы, чтобы поддержать "Талибан" ("студентов" — в переводе с арабского), ненадолго взявших власть в Афганистане. В принципе, тропу протоптали раньше — еще во времена войны моджахедов с советскими войсками, и многие лидеры и властители дум свободного мира тому способствовали. Другое дело, что "Талибан" обозначил историческую перспективу — строительство первого государства истинного ислама в самой бедной стране современного мира, к тому же обложенной врагами со всех сторон. Этого, как оказалось, достаточно, чтобы вызвать массовое паломничество молодых исламских радикалов с Ближнего Востока, Северной Африки, из Пакистана, КНР, даже из Бирмы с Индонезией. Немало боевиков "поставило" и постсоветское пространство, от Таджикистана и Узбекистана до Северного Кавказа.

Надо признать, те "талибские джихадисты" вряд ли узнали бы себя в игиловских роликах. Два десятка лет назад "борцы за веру" были аскетами: женщин одели в бурки, мужчинам запретили длинные волосы, но обязали носить длинные бороды, из предметов "моды" остался один — черная чалма. Музыка, танцы, "неисламские" виды спорта были под строгим запретом. "Воин за веру" выглядел как плохо одетый молодой человек с бородкой, стеснявшийся женщин (одна западная журналистка как-то написала: чтобы напугать талиба, женщине достаточно его ущипнуть). То, что он при этом готов умереть за свои идеи, мало кого пугало.

Это сегодня сторонники "истинного ислама", пройдя свои университеты в Ираке и Сирии, не столь простодушны. Среди них хватает, конечно, юнцов, но тон задают командиры с солидным боевым опытом. Не только саддамовские офицеры — не так давно на сторону ИГИЛ перешел начальник таджикского ОМОН Гулмурод Халимов, один из влиятельнейших силовиков страны.

Вообще, исламистский интернационал изменился, и это было заметно до парижских терактов. Дело не в тактике и даже не в лозунгах: идеологи ИГИЛ кардинально сменили имидж. Первые кадры боевиков нового халифата поразили — они ничем не напоминали одинаково стриженых талибов, похожих на выпускников провинциального приюта. Пропагандисты ИГИЛ с первых шагов дали понять: "Мы — другие!"

Если "черные муллы" талибов считали грехом телевидение и видео, то ИГИЛ взяло их на вооружение. Чего стоят облетевшие мир видеоролики того, как боевики громят исторические памятники в музеях Междуречья: ни видеокамер, ни фотоаппаратов они не стеснялись, наоборот, охотно позировали. Куда там разрушителям гигантских Будд из Бамианской долины в 2001 году — этих геростратов так никто и не увидел в лицо.

А интернет? И талибы, и "Аль-Каида" обращали на него ноль внимания. Когда же после долгих споров талибские власти Афганистана все же открыли официальную интернет-страницу страны, они украсили ее фото местных гор, специально отобранных так, чтобы там не было ни единого живого существа — ни людей, ни даже птиц со зверями. Содержание составили официальные сообщения, обновлявшиеся нечасто — само собой, без иллюстраций.

А вот для ИГИЛ интернет стал площадкой вербовки: используются не только специализированные сайты, но и страницы, посвященные, например, социальным проблемам, и, конечно, соцсети. Цель — максимальный охват, притом не голимая пропаганда, не лозунги, а нечто, что может вызывать интерес и симпатии. Плюс информация: где встретиться с "правильными" людьми, как переправить "подсевшего" на идею в нужное место.

Еще талибы запрещали любую музыку, даже суфийские песнопения, традиция которых сильна в Афганистане и в Пакистане. А вот игиловские рекламные ролики традиционно сопровождают нашиды — религиозные песнопения (хотя и без музыки), с красивым многоголосием. Ясное дело, исламисты терпеть не могут поп-музыку, но "правильные" песни распространяют в Сети, нередко добавляя субтитры на английском, французском и других языках "неверных". Есть и "звезды", например "певец-воин" Махер Мешаал, который этим летом погиб в Сирии во время налета авиации международной коалиции.

Но главное, конечно, общее дело: под красивое пение строем идут отряды борцов, едут колонны автомобилей с черными флагами. В них — смелые парни, многие с длинными волосами, этакие "барбудос" нового поколения, котовские и че гевары под знаменем Пророка. Часто в клипы вставляют отрывки из фильмов про битвы с крестоносцами, авторы роликов подчеркивают: наша борьба продолжается не один век!

Даже видео жестоких казней, от которых мир содрогается, стали своего рода "паролем", полагают эксперты. "Такие кадры популярны среди радикально настроенной молодежи в регионе, ими обмениваются",— говорит "Огоньку" директор Центра изучения современного Афганистана Омар Нессар. "Жестокость боевиков не отпугивает их сторонников. И это говорит о том, что авторы этих страшных кадров хорошо представляют себе аудиторию, для которой работают",— подчеркивает пакистанский журналист Тарик Ахмед. Этот страшный "пароль" ИГИЛ, которое, напомним, запрещено в России, он расшифровывает так: радикальная молодежь хочет "настоящего дела", и ей предлагают коктейль из настоящей крови и романтики кинобоевиков.

Пропуск в Рай

Вызов, который ИГИЛ бросило Западу, согласно последним заявлениям его лидеров,— странная смесь двух на первый взгляд взаимоисключающих идей. Первая состоит в том, что эта война должна привести к построению государства "истинного ислама". Вторая — если Запад будет всерьез противостоять этому, война должна перерасти в "последнюю битву Добра со Злом". Тогда дело кончится Судным Днем, после чего Всевышний и установит Рай. "В обоих случаях героев ожидает Рай — на земле, или на небесах",— замечает Тарик Ахмед.

Эта идея привлекает и тех, кто хочет жить в "идеальном мусульманском обществе", и тех, кто намерен отдать жизнь, чтобы сразу попасть к "престолу Всевышнего". Потому-то ИГИЛ так бесстрашно угрожает разом целому миру. Глава группировки Аль-Багдади словно говорит: "Мы не боимся смерти, а вы — да!"

Талибы — другое дело. Они не собирались без необходимости приносить себя на алтарь, хотя этим различия между двумя направлениями радикального ислама и не исчерпываются. Но важнее другое: между этими течениями идет борьба за влияние. И падение популярности талибов в мировом исламистском движении объясняется не только имиджем.

"Афганские талибы, большинство которых — пуштуны, настроены националистично. Конечно, помощь иностранцев была им кстати, но отношение к "чужакам" в Афганистане оставалось все равно настороженным, не случайно карьеры в структурах талибов они не сделали",— напоминает Тарик Ахмед.

Напротив, в структурах ИГИЛ все иначе. Среди командиров кого только нет — от боснийцев с афганцами до бельгийцев с французами, включая кистинца из Грузии, известного как полевой командир Абу-Умар аш-Шишани. ""Исламское государство",— констатирует мой пакистанский коллега,— без труда привлекает новых сторонников, потому что боевики до этого времени постоянно твердили о своих победах. Не известно, что будет, если с ними начнут воевать всерьез".

Да и "Талибан" отдавать лавры "главного борца" за исламское дело не собирается: достаточно вспомнить сентябрьские события в Афганистане, когда боевикам "Талибана" удалось захватить и удерживать несколько дней город Кундуз. Потребовалась помощь иностранных частей, расквартированных в этой стране, чтобы выбить боевиков. В итоге США и вовсе отложили вывод солидного контингента.

Это, похоже, тактика: пока мир сконцентрировался на ИГИЛ, талибы в Афганистане попытаются взять свое. "Не думаю, что они прямо сейчас могут вернуться к власти. Но угрозу они, безусловно, представляют по-прежнему",— говорит Омар Нессар.

Если международная коалиция против ИГИЛ на Ближнем Востоке резко усилит давление, не исключено, что иностранные боевики вновь потянутся на Гиндукуш: здесь спокойнее. Как ни парадоксально, считает ряд местных экспертов, но в этой ситуации для противостояния ИГИЛ, возможно, придется искать контакт с талибами.

"Пока талибы и ИГИЛ не выступают в Афганистане единым фронтом. У них разные лидеры, никто не готов уйти на вторые роли. Но альянс не исключен, во всяком случае совместные операции они проводить могут",— предупреждает Тарик Ахмед.

В свете последних терактов остается лишь радоваться, что до этого пока не дошло. А еще лучше — прислушаться к местным специалистам и постараться изолировать один джихад от другого.