В Мюнхене открылись новые залы Hypo-Kunsthalle "Пять дворов", построенные культовыми архитекторами Герцогом и Мероном. Первую же выставку посвятили реализму, причем не совсем тому, которого ждали. Из Баварии специально для Ъ — корреспондент "Домового" АЛЕКСЕЙ Ъ-МОКРОУСОВ.
За 15 лет своего существования мюнхенский Hypo-Kunsthalle приобрел в музейной среде репутацию тяжеловеса: здесь показали 54 фундаментальные выставки — от корейских древностей и Клеопатры до мастеров ХХ века. Благодаря авторитету руководителей, а также поддержке банка Hypovereinsbank, одного из важнейших в Германии, залу охотно одалживали свои шедевры крупнейшие музеи мира. С приходом нового директора все станет еще проще. Hypo-Kunsthalle возглавил 68-летний Иоанн Георг принц фон Гогенцоллерн (Johann Georg Prinz von Hohenzollern), до этого руководивший баварскими картинными галереями вообще и Старой пинакотекой в частности.
В качестве "приветственного напитка" фон Гогенцоллерн получил при вступлении в должность и новое здание — так называемые "Пять дворов" (Fuenf Hoefe), построенные культовыми швейцарскими архитекторами Жаком Герцогом и Пьером де Мероном (Herzog & de Meuron). Авторы галереи Тейт-модерн в Лондоне и красноцветного стадиона в родном Базеле стремятся создавать "архитектуру с людьми", а город воспринимают как "хаос с креативными возможностями". Для того же Hypovereinsbank они построили, кстати, шестиэтажный дом во Франкфурте, выдержанный в духе "экспрессивного минимализма". Банк вызвал гораздо меньше споров, чем нынешняя новинка в Баварии. Впрочем, "Пять дворов" — мультифункциональное здание с бронзовым фасадом, возведение которого завершится лишь в будущем году,— не столь радикально внедряется в исторический центр Мюнхена, как в свое время Центр Помпиду, изничтоживший парижский квартал Бобур (хотя противников среди немецких любителей старины у Герцога и Мерона тоже хватает). В отличие от того же Центра Помпиду здесь технические провода убраны под пол, вытяжки — в потолок, а системы безопасности — в стены. Остается только наслаждаться — не столько даже изысканным дизайном здания, сколько идеальным сочетанием дневного и искусственного света, способного в иных музеях убить картину. В Мюнхене же — только ее дополнить. Картинам очень удобно в тех восьми залах "Пяти дворов", что отведены искусству (остальное занято пассажами с магазинчиками, кафе, жильем, офисами и прочим бытом).
Донельзя современное и потому чуть холодноватое здание на Театинерштрассе Гогенцоллерн решил наполнить новой жизнью. В планах на этот сезон — выставка современного искусства Loop (чего раньше в Кунстхалле не было); экспрессивные работы Эмиля Нольде, рисующего море; "Влияние Клода Моне на художников модерна". Череду выставок открыл посвященный реализму "Холодный взгляд". Причем реализму не в пору его расцвета в XIX веке, но в эпоху борьбы за существование в период между первой мировой войной и началом 30-х годов.
Акцент при этом сделан на заокеанскую реалистическую традицию. Причем большинство американских авторов неизвестны европейцам — картин Айвена Олбрайта (Ivan Albright, 1897-1983) либо Чарльза Шилера (Charles Sheeler, 1883-1965) просто нет в Старом Свете, их везли из чикагских, кливлендских и прочих собраний как диковинку. Чтобы реализм не проиграл, куратор выставки известный немецкий искусствовед Виланд Шмид (Wieland Schmied) привлек в союзники самих же разрушителей формы — Пикассо, Леже, Миро, Дали, воздавших должное традиционной фигуративной живописи.
Но героями ее оказались не эти знаменитости и не малоизвестные, но оттого не менее качественные авторы 20-х, но звезда межвоенного мира Тамара Лемпицка (Tamara de Lempicka). Именно ее работу устроители вынесли на плакаты и обложку каталога. Отстраненность и гедонизм царят в ее портретах — не зря еще в 20-е с Лемпицкой стремились сотрудничать журналы мод. Дитя Российской империи, эта красивая полячка после удачно начатого (и вовремя законченного) романа с Габриеле Д`Аннунцио сделала головокружительную карьеру в Европе, запечатлев здесь всю знать, затем вышла замуж за барона и уехала в Америку, где продолжала баловаться портретированием высшего света. Вместе с ней из Западной Европы исчез и реализм в салонном понимании.
Его модификация в советском или мексиканском варианте устроителей не интересовала. Ни Дейнеки, ни Петрова-Водкина в Мюнхене нет, а единственным нашим соотечественником, помимо Лемпицкой и дамы-эмигрантки за кассой, оказывается Борис Григорьев с двумя редкими портретами из частных собраний. Несмотря на 70 авторов и 120 работ, представляющих и неоклассицизм, и "новую вещественность", и "магический реализм", не приходится говорить об энциклопедичности отбора, скорее, о его изощренности. Но, возможно, для открытия обновленного Кунстхалле и нужен был именно такой деидеологизированный коктейль, точно найденный баланс между искусством, коммерцией и светским lifestyle, который и демонстрирует "Холодный взгляд".