Образ мужчины в современной отечественной словесности очерчен нечетко. Настоящего героя приходится искать, словно Золушку по туфельке. Он как будто растворился в конкурирующих жанрах. За великими личностями теперь обращаемся к документальным биографиям и историческим исследованиям. За узнаваемыми современниками — к мемуарам. За мужской психологией и физиологией — к книгам специалистов. За крутыми суперменами — к глянцевым журналам и энциклопедиям оружия. В том, что остается собственно на долю художественной литературы, пытается разобраться ЛИЗА НОВИКОВА.
Бумажные солдатики. Кое-кто считает, что новый герой вовсе не обязан появляться на свет естественным путем. И на манер Виктора Франкенштейна предпочитает кроить его из самых пестрых материй — криминальных сводок, политических новостей, глянца. Авторы-массовики наделяют персонажей физической силой, одновременно освобождая от излишнего груза их черепные коробки. А новоявленные монстры вновь крушат все на своем пути и, как сумасшедшие, носятся по белому свету. Некоторые "бешеные, меченые и искалеченные" даже до Луны добираются. Вот только "мужественность" и "брутальность" пришиты к таким персонажам белыми нитками. Оттого и уступают они более слабым, но вполне мужественным, коллегам из женских детективов, занимающих первые строки рейтингов продаж.
Хотя это еще не самое обидное. Горько то, что всех героев современной отечественной прозы опередила маска, фикция, бумажный персонаж "литературного проекта". Например, идеальный детектив г-н Фандорин, который умеет маскироваться, как Шерлок Холмс, спасаться от смерти, как Джеймс Бонд, да еще интересный мужчина, а не сплошное недоразумение, как Эркюль Пуаро с его усами или отец Браун с его рясой. Именно Фандорина охотно выбирают для экранизаций режиссеры. Хотя насквозь картонному персонажу с седыми висками и его восточному помощнику больше подходит анимационный жанр. Особенно, стилистика японских мультиков.
Ежики в тумане. Не все авторы находят в себе смелость оторваться от жизни. В представлении многих литературный герой еще похож на реального мужчину. Чаще всего прототипом становится первый встречный или сам автор. Оттого образ "вечно ищущего и сомневающегося интеллигента" по-прежнему популярен. А заблудившийся путешественник — наиболее частый персонаж. Но та же ситуация сегодня и в западной литературе: разница лишь в том, насколько далеко готов зайти герой в своих исканиях. Западные литераторы явно не утратили надежды удивить читателя необычностью предлагаемого турне. Например, француз Мишель Уэльбек (Michel Houellebeq), выбрав темой нового романа бесстрастное описание индустрии секс-туризма, умудрился шокировать даже соотечественников, казалось бы, и не такое читавших.
Отечественные писатели, напротив, не гонятся за сенсационностью, а предпочитают прокладывать гораздо более экстремальные маршруты. Некоторые даже движутся по замкнутому кругу. Герой "Недвижимости" Андрея Волоса, московский риэлтер, постоянно чувствует себя запертым в четырех стенах — и буквально, и фигурально. Порой авторы предпочитают довериться течению потока собственного сознания. Например, персонаж романа "Свобода" Михаила Бутова приговаривает себя к добровольному затворничеству, но предварительно совершает путешествие по своему прошлому. Начинающие писатели упорно выбирают для своих героев-дебютантов алкогольные блуждания в двух соснах и прогулки под кайфом — вполне рисковые ребята!
Родом из затянувшегося детства. Среди героев, заблудившихся во времени, есть особая разновидность — застрявшие в детстве. Начиная ab ovo, авторы так и зависают в по-фрейдистски подробных описаниях "зари собственной туманной юности". Но бывает, что, оттолкнувшись наконец от детских идеалов (зачитанных до дыр "Двух капитанов" и журналов "Костер" и "Пионер"), герой все же отправляется на подвиг. Такое, например, приключилось с главным действующим лицом романа "Оправдание" Дмитрия Быкова. Впрочем, "достоевские" мальчики-правдоискатели встречаются еще крайне редко — вот и быковский затерялся где-то в сибирских болотах.
Все мы не красавцы. Герои эпохи соцреализма были слишком хороши. Все как на подбор спортсмены, комсомольцы и красавцы. В ходе истории их пришлось слегка подпортить. Смелые современники разоблачали забронзовевших героев пафосом и иронией. Часто безжалостность потомков буквально не знала границ. "Настоящих человеков", стахановцев, передовиков производства и просто работяг вначале активно дегероизовали соц-артовцы. А после в самом страшном сне им явился Владимир Сорокин и словно через все круги ада провел их через "Первый субботник", "Очередь" и "Месяц в Дахау".
С тех пор литературные персонажи никак не могут оправиться от потрясения, продолжая всячески видоизменяться. Череду пелевинских "затворников и шестипалых", мамлеевских "шептунов, шатунов и бегунов" довершила безнадежная коллекция людей-мутантов из антиутопии Татьяны Толстой. Однако, как оказалось, именно эти персонажи — "на лицо ужасные, добрые внутри", как раз и есть самое ценное, что у нас осталось. Встречи с героями-европейцами, азиатами, буржуа и богемой нас еще ждут. А вот советский мужчина — уже натура уходящая.
Хотя "мужички" еще остались в "красных книгах" Распутина и Астафьева, Войновича и Алешковского. Это о них сочувственно говорит Валерий Попов: "Все мы не красавцы". И, судя по всему, именно этот, эксклюзивно "сделанный в СССР" герой, сегодня и продолжает галерею великих образов, "лишних" и "маленьких" людей, русских Гамлетов и Дон Кихотов.