На минувшей неделе в Большом театре состоялась премьера оперы Чайковского "Иоланта". Идея постановки принадлежит Владимиру Федосееву, но на премьере за дирижерским пультом его не было. Почему — маэстро рассказал "Огоньку"
Владимир Федосеев — знаток и исследователь творчества Чайковского
Фото: Юрий Мартьянов, Коммерсантъ / купить фото
— Владимир Иванович, почему премьера прошла без вас?
— Очень сожалею, что в премьерной афише не было моего имени. Я сам предложил Большому театру эту постановку. Замысел заключался в соединении восьми фрагментов из балета "Щелкунчик" с последней оперой Чайковского. В свой последний год жизни Петр Ильич именно в таком сочетании и дирижировал. Наверное, он чувствовал внутреннюю связь этих сочинений, их интонационное единство. И мне такой замысел очень интересен. Я рассказал об этом Владимиру Урину, директору Большого, и идея была поддержана.
Мы начали работу, естественно, с прослушивания солистов. Честно говоря, у меня осталось печальное впечатление от состава. Певцы, которые приходили, меня не устраивали. Иоланты не было, Водемона тоже. Сейчас эту партию исполняет Олег Долгов, у него прекрасный голос, он дебютировал в Большом в 2008 году именно в этой роли. Но главная проблема в другом. Молодых певцов, которые справились бы с этими партиями, наверное, не нашлось... Они, конечно, есть, но их подготовка оставляет желать лучшего, с ними нужно было работать. А времени оставалось мало. Мне просто не хватило бы репетиций (ведь именно в репетициях рождается спектакль), чтобы достойно подготовить премьеру. Какие-то из них пришлось отменить, и по согласованию с Владимиром Уриным мы приостановили работу, перенесли мое участие в "Иоланте" на начало января.
— Значит, вы не отказались окончательно от постановки "Иоланты"?
— Нет, конечно. Я сейчас дирижировал девять спектаклей "Спящей красавицы" в миланском La Scala, вернулся в Москву и продолжу репетиции "Иоланты". По моей просьбе назначены дополнительные занятия с оркестром и с солистами. Первый спектакль назначен на 8 января будущего года.
— Вы ведь предлагали на роль Иоланты Асмик Григорян?
— Да, это очень хорошая певица, с прекрасными вокальными возможностями. Я хотел, чтобы она пела. Но по каким причинам театр не смог с нею договориться, я не знаю.
— А режиссер?
— Сергей Женовач прекрасный режиссер, я очень интересуюсь его работами. Но он в первый раз ставит оперу. И это стало одной из причин переноса репетиций, ему нужно было больше времени для подготовки спектакля.
— У вас сложилось мнение об оркестре Большого театра?
— К сожалению, мне не удалось его узнать. Я провел только один оркестровый прогон. Когда-то этот оркестр был очень известным и постоянно выступал с симфоническими программами. Был знаменит и ансамбль скрипачей Большого театра. Сейчас многое изменилось, и не знаю, играет ли оркестр свои симфонические программы.
— После реконструкции Большого, да и Мариинского тоже, в этих театрах появились новые сценические площадки, количество премьер резко увеличилось...
— Да, театры могут превратиться в фабрики спектаклей, и это очень опасно. Спектаклей выпускают много, часто их не успевают прорабатывать. Но это общемировая тенденция. Есть театры, которые вообще не дают дирижеру репетиций, особенно если спектакль уже "на ходу". Как хочешь, так и играй. Мне однажды в Венской опере предложили дирижировать "Кармен" с одной репетиции.
И это относится не только к оркестрам, но и к солистам. Певцы кроме оперных партий ничего не поют, не успевают. А надо обязательно работать над камерным репертуаром, потому что именно в этом жанре вырабатывается мастерство. В опере помимо пения есть много всего, что может скрыть от слушателя какие-то недостатки вокалиста. А на камерной сцене — только певец и аккомпаниатор, ты один на один с музыкой. В прошлом все певцы старались выступать в камерном жанре. Сергей Яковлевич Лемешев исполнял в Большом зале консерватории цикл из 100 романсов и говорил мне, как это помогало ему в работе над оперными партиями.
Мы утратили эталоны. Кто сегодня скажет: что хорошо, а что плохо? Ведь кто-то должен поддерживать высокую планку профессионализма, вкуса. И в прессе недостаточно музыкальной критики, серьезной и профессиональной.
— В науке давно говорят об "утечке мозгов". Но ведь и музыкальные таланты наши уезжают за границу?
— На Западе нет театра, в котором не пели бы русские певцы. И в составах балета — в основном русские. Артисты оркестра в Америке тоже, особенно струнники. Наши молодые талантливые ребята уезжают учиться к своим педагогам, которые работают на Западе. В Венской консерватории преподает Борис Кушнир, в Кельне и Швейцарии — Захар Брон. Это же наша русская скрипичная школа. И мы ее утрачиваем. То же происходит с фортепианной и вокальной школами.
Музыкальная Россия в XIX и XX веках влияла на весь мир. Наша культура гораздо глубже любой другой. Она существует и у нас, и на Западе. Но я не говорил бы, что там все идеально. Очень плохо с режиссерами, с их претензией быть "современными". Им знаний катастрофически не хватает...