Константин Косачев о влиянии США на внутриполитическую ситуацию в Сирии: «Безусловно, должны быть внутренние предпосылки, безусловно, Сирия не лучшее государство в мире, и существующий там режим, конечно, не идеален, в этом нет никакого сомнения. Но внешние факторы имеют огромное значение. Американцы в этот внешний фактор вкладывают огромные деньги, и надо сказать, вкладывают достаточно эффективно, и это потом им возвращается. Они научились эти деньги конвертировать в реальную прибыль».
О сбитом беспилотнике в Турции, самолетах без международного мандата в Сирии и международном праве: «Мандат может быть только один — разрешение существующих в этой стране властей, либо мы перестаем говорить о границах, государственности, суверенитете. Это все прекращается в тот момент, когда мы говорим, что, нет, государства делятся на те, которые имеют право защищать свое воздушное пространство и сбивать беспилотники, и на государства, которые не имеют такого права, потому что мы так решили. В этот момент международное право прекращает свое существование. Это та линия, которую пытаются без всякой теории заговора реализовывать те же самые американцы во многих частях света, и это та линия, которой мы постоянно пытаемся противодействовать. Не потому, что мы обеспокоены конкретной ситуацией в данном участке воздушного пространства конкретной страны, а потому что мы понимаем все последствия. Тихой сапой нам все время предлагают чуть-чуть размыть международное право: если нельзя, но очень хочется, то можно, цель оправдывает средства. Это то, что нам постоянно предлагают, то, с чем мы совершенно не согласны, потому что в этом случае рано или поздно эти беспилотники появятся в российском воздушном пространстве».
О позиции России в вопросе применения силы в ситуациях, когда правительство творит беззаконие на территории своей страны: «Россия согласна с тем, что такое правительство теряет легитимность, но только при условии, что решение принимает Совет безопасности ООН. Это единственная организация, которая на это уполномочена. Если Организация Объединенных Наций принимает решение о применении силы в отношении какого-то государства, которое, например, радикальным образом осуществляет геноцид собственного народа, это остается в пределах международного права. Если кто-то говорит, что я так решил, я считаю, что это государство себя вывело за пределы международного права, поэтому я свободен в своих действиях — этого быть не может».
Об ООН и Совете безопасности: «Альтернативой является только право сильного. Те государства, которые сильнее, они и будут всегда определять международную политику. Это еще хуже. И ООН, и Совет безопасности — конечно, несовершенные структуры, конечно, их нужно реформировать. Об этом и Россия все время говорит. Это не сенсация. Но ничего лучше нет. Все остальное хуже. Скажем, НАТО постепенно вышло за пределы своей географии и своей зоны ответственности. Это гораздо хуже, чем Совет безопасности ООН».
О возможной реформе ООН: «Воспроизведу официальную российскую позицию, с которой я согласен. Она заключается в том, что мы готовы согласиться практически с любым вариантом реформы ООН при условии, что он наберет реальное большинство, причем под этим большинством мы понимаем в идеале число стран, превышающее минимум в две трети. Их должно быть еще больше. От всех членов ООН. Переговоры на этот счет идут. Я думаю, что они будут идти еще довольно долго. Сейчас есть определенная деградация Организации Объединенных Наций. Это единственный универсальный механизм для очень многих вопросов, но я не могу сказать, что он находится на взлете. Он находится в серьезной проблемной полосе, и его нужно реформировать, но только после тяжелых, изнурительных, длительных разговоров друг с другом и консенсусного выхода на то, что тот вариант, который в конечном итоге появится, является неизбежным компромиссом всех, чтобы выйти из нынешней ситуации в более благополучную и эффективную».