Первой премьерой нового сезона в Московском театре сатиры стал спектакль по пьесе Жана Ануя "Орнифль". В постановке Сергея Арцибашева заглавную роль сыграл художественный руководитель театра Александр Ширвиндт. Хотел он того или нет, но спектакль получился программным.
Оказалось, что аккурат в день премьеры "Орнифля" у постановщика Сергея Арцибашева был юбилей. Ему исполнилось пятьдесят. Театральный обозреватель Ъ искренне присоединяется к поздравлениям и в качестве подарка о режиссуре спектакля писать почти не будет. Перед премьерой критики гадали над афишей: как же так, обещал Ширвиндт при вступлении в должность, что "Сатира" станет театром доброго юмора, а зовет Арцибашева, режиссера, склонного, по крайней мере на словах, не столько к легкомыслию, сколько к духовности, покаянию и очищению. Но все обошлось. Никакой духовности в "Орнифле", к счастью, нет. Другое дело, что в нем есть?
Есть декорации Олега Шейнциса. Вроде бы ничего особенного: массивный угловой павильон в эклектичном духе, изображающий дом преуспевающего парижского куплетиста и патентованного донжуана Орнифля. Внутри — что-то вроде беседки, а в ней стоит римская статуя с фонтаном. Фокус в том, что беседка и стены установлены на концентрических кругах и могут независимо друг от друга вращаться. А статуя, в свою очередь, тоже самостоятельно двигаться. Сценическая архитектура Шейнциса очень конкретна и в то же время абстрактна. Сразу начинаешь фантазировать, какие еще пьесы можно было бы в этих декорациях играть. Но есть Ануй.
Даже жалко, что жизнь стен ограничится этой буржуазной комедией. Кто-то когда-то записал популярного французского драматурга в бессмертные классики, и теперь наши театры время от времени считают своим долгом "припасть" к его творениям. К счастью, есть Александр Ширвиндт, и роль Орнифля — его роль: обаятельный уставший скептик; всем (в том числе себе) и всему на свете знающий истинную цену; рифмоплет, с равнодушием ремесленника сочиняющий стишки для эстрады и псалмы для священника. Врачи говорят, что он здоров, а у него на самом деле больное сердце. Никто, кроме Ширвиндта, неулыбчивого ирониста и утомленного любимца публики, не сыграл бы Орнифля как своего лирического героя. Никто бы не смог оживить афористичные реплики мудрого циника таким личным чувством. Есть, правда, в пьесе несколько моментов, когда нужно было бы сыграть простые, но другие вещи. Актер до них не опускается, все и так в ажуре.
Рядом с Ширвиндтом на сцене — верный друг Михаил Державин в роли приятеля, жулика и богатого заказчика. Здесь же — молодое пополнение "сатировской" труппы: Станислав Николаев в роли внебрачного сына и Юлия Пивень в роли невесты внебрачного сына. Когда-нибудь они научатся играть на этой сцене, как теперь играют звезды. А пока ребята ссорятся из-за ерунды, но Орнифль их мирит. Ему останется только грустно посмотреть в зал, без куража закинуть на плечо красный шарф и отправиться на встречу к очередной даме. Потом позвонят и скажут, что Орнифль умер.
Оплакивать его будет влюбленная секретарша, а не жена. Так написал драматург, и это очень кстати. Потому что жену играет Вера Васильева, а она должна не плакать, а дарить публике радость и ощущение стабильности. Вера Кузьминична обворожительна на сцене во всех нарядах — и в элегантном розовом костюме, и в историческом платье с кринолином. Время, как говорится, не властно над актрисой. Когда героиня рассказывает, что пятнадцать лет назад она подумывала о материнстве, никому из зрителей и в голову не приходит свериться с театральной энциклопедией. А уж когда Васильева и Ширвиндт остаются на сцене вдвоем, он по роли Орнифля — граф, а она — графиня, то сразу должен вспомниться давний дуэт из знаменитой "Женитьбы Фигаро", разумеется, Андрей Миронов, и тогда зритель сразу светло печалится и понимает, что пришел не в театр вообще, а в славный и любимый театр.
Заметно, что новые руководители московских театров от словосочетания "художественная программа" бегут как черти от ладана. "Орнифль" — спектакль благопристойный, но проходной и именно поэтому программный. Программа Ширвиндта называется "пусть уж оно все идет, как идет". И намерения других новых худруков ему не пример. Пострел Житинкин на Бронной или "внешний управляющий" Табаков во МХАТе могут вытворять все, что вздумается. Вольно им резвиться: они пришли фактически на пустые места, к чистым листам. В "Сатире" так нельзя. Даже те, кто считает, что и это место пустое, не могут не признать, что оно бойкое. Риску Ширвиндт предпочитает осторожность: не распугать людей из зала. Впору вывесить в театральных кассах объявление: "Уважаемые зрители! Те, кто к нам ходил всегда, приходите и теперь. Мы вас не разочаруем, не испугаем и не дадим уснуть. Те, кто никогда не ходил, можете не беспокоиться: у нас все по-прежнему." Кстати говоря, очень правильно, что оригинальное ануевское название "Орнифль, или Сквозной ветерок" урезали до имени собственного. Какой уж там ветерок.
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ