Завтра в московском клубе Yotaspace с программой из песен нового мелодраматического альбома «The Velvet Trail», вышедшего в марте этого года, выступит британский певец МАРК АЛМОНД. О московском периоде в жизни артиста, новой пластинке и упражнениях для голоса с артистом поговорила ЕЛЕНА КРАВЦУН.
Фото: Коммерсантъ / Кристина Кормилицына / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Кристина Кормилицына / купить фото
— Новая пластинка «The Velvet Trail» — зачем она вам была нужна? Ведь в прошлом году вы целых три релиза выпустили…
— Я работал над несколькими классическими по звучанию проектами какое-то время, и я хотел вернуться к записям в стиле поп. Поэтому «The Velvet Trail» и записана в стиле поп, но в то же время она очень «рефлексивная». Заглавная песня — о дороге в моем родном городе рядом с пляжем, где я любил гулять, когда был ребенком. В ней очень много воспоминаний. Это для меня как возврат в прошлое. Тут, безусловно, есть грусть, но это такая особая счастливая грусть, если понимаете, о чем я. Эта пластинка очень рефлексивная и позитивная, и это самая поп-роковая пластинка, которую я делал за последние несколько лет.
— Вы несколько лет жили в Москве, какие воспоминания у вас связаны с ней?
— У меня было столько много особенных воспоминаний, связанных с Москвой! Мне так повезло, что в моей жизни был счастливейший роман с этим городом. С самого первого раза, когда я приехал в Москву еще в начале 90-х, когда я отыгрывал свои концерты только с фортепиано, мне стали дарить записи с русскими песнями, которые мне очень понравились. И когда я записывал свою пластинку «Heart of Snow» в 2000–2001 годах, я работал с замечательными и очень разными музыкантами — Людмилой Зыкиной, Борисом Гребенщиковым, Ильей Лагутенко, Аллой Баяновой. Я работал в русских театрах, играл с русскими оркестрами, я был влюблен в Россию в целом. И время, которое я провел, было волшебным — эта ночная жизнь, классные вечеринки, потрясающие диджеи, клубы. Мне кажется, что начало 2000-х было особенным периодом для Москвы, потому что она оживала в этот период вместе с ее великолепной поп-культурой.
— На концерте споете что-то из русского репертуара?
— Я всегда стараюсь петь что-то на русском. Хотя должен извиниться за мое произношение — оно не всегда на высоте. Хотя мне говорят, что иногда мое произношение очень даже ничего. Да, я буду петь на русском. Я не смог бы приехать в Россию и не спеть на русском. Кстати, я хотел бы добавить еще одну вещь — я работал над замечательным документальным фильмом о Вадиме Козине, который выходит на BBC World Service в декабре. Вадим Козин — это один из моих идолов в музыке.
— Одно время в прессе обсуждали ваше решение никогда не писать больше песни, и вдруг вы снова решились на это. С чем это связано?
— Я не то что бы вообще не хотел писать песни, я просто понял, что не хочу снова записывать целый альбом со 100-процентным оригинальным материалом. Я не собирался полностью перестать писать песни. Я всегда наслаждался исполнением чужих песен так же, как и написанием своих собственных. И после альбома «Variete» 2010 года я чувствовал себя опустошенным в плане идей, я понял, что мне нужно вдохновение. У меня не было настроения писать песен, я чувствовал, что должно случиться что-то новое, что мне нужен новый материал. И затем я чудесным образом встретил продюсера и композитора Криса Брейда, с которым мы как раз впоследствии вместе и сделали «The Velvet Trail». Он оказался большим фанатом моей музыки, и он работал со многими музыкантами в США — Ланой дель Рей, Бейонсе, Рианной, Бритни Спирс. По происхождению он британец и очень хорошо понимает мою музыку. И он как сонграйтер написал мне целый альбом песен! Когда я услышал их, я невероятно вдохновился и снова начал писать сам. Так и получился мой новый альбом. Крис Брейд снова зажег меня, вдохновил на написание новых песен. Мне также посчастливилось работать в то же самое время с легендарным продюсером Тони Висконти, который среди прочих продюсировал Дэвида Боуи. Тони также великолепный музыкант, и совместная работа с ним удалась! Вот сразу как я решил не писать так много песен, как раньше, мне посчастливилось работать с двумя потрясающими профессионалами своего дела, которые вдохновили меня снова продолжить писать. Теперь я чувствую снова силы и желание писать новый материал.
— Как вам удается сохранять голос? Вы делаете какие-то специальные приготовления к концертам, упражнения?
— На самом деле мой голос просто «работал» на протяжении всей карьеры. Для меня упражнения для голоса — это непосредственная практика, практика и еще раз практика! Я постоянно работал над разными проектами, в том числе над классическими проектами, над классическими театральными проектами, в которых я пел в совершенно другом стиле. Поэтому, когда я возвращался к записи поп-музыки, мне приходилось «включать» уже другой голос. И это позволило мне исследовать свой собственный диапазон, использовать его по-разному, Когда я возвращался к записи какой-нибудь максимально простой песни, у меня было больше энергии, которую я мог туда вложить! Своим голосом я мог сделать больше, и я чувствую, что в эти дни я пою лучше, чем когда-либо раньше. Мой вокал становится лучше, в отличие от обычной схемы,— чем старше, тем хуже.
— В вашем сценическом поведении чего все же больше: заранее продуманной театральной игры или в этих экзерсисах вы и есть настоящий?
— Мне кажется, что на сцене именно я и я веду себя там, как хочу. Задолго до того, как я стал музыкантом, когда я был подростком, я хотел быть танцором, а не музыкантом. Но потому что у меня была плохая координация, карьера танцора не сложилась. Я выражаю себя через песни. Я люблю рассказывать истории своими песнями, как актер. И на сцене я оживаю. Хотя на сцене я и являюсь, так сказать, преувеличенной версией самого себя, но это все же я.