На нынешнем международном авиакосмическом салоне, который каждый год проходит под Парижем на старом городском аэродроме Ле-Бурже, часовая марка Bell & Ross представила свою новую модель BR 03-94 Rafale.
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов
Это о ней нам таинственно шептал на весеннем Базельском часовом салоне один из основателей марки Карлос Росильо. Тогда сразу несколько часовых компаний спорили о том, кто выпустил самые дорогие часы. Так вот Росильо, кривя губы в адрес конкурентов, говорил: "Цена нашим новым часам — €60 млн!" Вежливо покивав, мы пошли расспрашивать об этом второго владельца Bell & Ross, дизайнера Бруно Беламиша. "Карлос шутит,— ответил он.— Мы запускаем часы Rafale, вот он и придумал, что к ним будет прилагаться самолет".
Впрочем, к BR 03-94 Rafale самолет не нужен — они и так спроектированы как самолет. Часы получили корпус из керамики. Это как бы вторая оболочка вокруг круглого стального корпуса, в который помещен механизм хронографа BR-CAL.301. Керамический футляр скреплен восемью винтами, изоляция обеспечивает водонепроницаемость часов на глубине до ста метров.
Так что шутки шутками, но на главный авиационный салон в Ле-Бурже мы приехали в июне вместе с Беламишем, чтобы поучаствовать в представлении новых "Рафалей". Прошли времена, когда Белл и Росс притворялись американцами, теперь они с удовольствием работают с французским авиапромом — особенно с группой Dassault Aviation.
"В 2013-м мы сделали часы, посвященные их первому бизнес-джету Falcon,— рассказывает Беламиш.— Они имели успех, и мы решили, что надо вместе отметить появление их новых Rafale".
Истребителями "Рафаль" французы искренне гордятся. Пусть с "Мистралями" Франции не повезло, зато самолеты стали золотым экспортным товаром французской военной промышленности. "Рафали" идут нарасхват — их хочет Индия, Египет, их предлагают в Южную Америку, сейчас каждый четвертый истребитель, который производят в стране, предназначен на экспорт.
У павильона Dassault Aviation, большого ангара в Ле-Бурже, выставлены два "Рафаля". Один из них принадлежит сухопутным войскам, другим владеет ВМФ. Это никакие не выставочные экземпляры, а настоящие боевые машины, которые поучаствовали в операциях на африканском континенте. Среди знаков на крыльях есть надпись "Нормандия--Неман": на "Рафалях" летают пилоты знаменитого, прославившегося в советском военном небе подразделения.
Нам показывают и рассказывают историю "Рафаля". В конце 1980-х армия заказала самолет, который способен был заменить сразу несколько боевых воздушных аппаратов — истребитель, разведчик, штурмовик, палубный истребитель и стратегический бомбардировщик, способный доставлять атомные заряды. Это высокотехнологичный, напичканный электроникой самолет, способный перевозить боевой груз в полтора раза больше своего веса. "И да,— говорят Беламишу,— приборная доска, конечно же, вдохновлена формами ваших часов".
Бруно на шутку не обижается. Ему самому есть что рассказать. Матовый керамический корпус часов Rafale BR 03-94 действительно напоминает приборную панель с антибликовым покрытием в кабине пилота, хотя у новых самолетов аналоговых приборов нет. Цвет серого циферблата воспроизводит цвет серой авиационной краски, а шрифт цифр повторяет начертание регистрационных номеров на фюзеляже. Чтобы напомнить о том, для кого сделана лимитированная серия, на секундном циферблате изображен силуэт истребителя.
"Как вам работается с Dassault Aviation?" — спрашиваю я у Беламиша.
"Работать с ними просто,— рассказывает он.— Это небольшая компания. Мы тоже не межпланетные гиганты, так что найти общий язык легко. Тираж часов делится пополам. 500 экземпляров получает Dassault, 500 — поступают в продажу".
Кроме реактивных "Рафалей" в Ле-Бурже выставлено несколько винтовых самолетов, на которые тоже нанесены логотипы Bell & Ross. За десять лет существования у марки образовалась целая эскадрилья.
"Это понятно,— объясняет Беламиш,— нам заказывают лимитированные серии эскадрильи ВВС и аэроклубы по всему миру. Для всех влюбленных в авиацию наши часы — культовая вещь. И знаете почему? Потому что мы сами в нее влюблены".