ООН потребовала обеспечить свободный доступ для беженцев в Венгрию. Верховный комиссар по делам беженцев Антониу Гутерреш выразил обеспокоенность серией ограничительных мер, которые ранее были приняты властями страны, а также методами их реализации. Обозреватель газеты «Коммерсантъ» Максим Юсин задумался о том, чем массовое перемещение жителей стран Азии и Африки в Западную Европу отличается от миграции в Россию из постсоветских республик.
Фото: Дмитрий Лекай, Коммерсантъ / купить фото
Недавно в ток-шоу на одном из телеканалов мы обсуждали проблемы миграции в Европе, и сидевший рядом со мной эксперт из Польши с издевкой сказал: «Вы так много говорите о миграции в ЕС, так как завидуете, что люди едут к нам, а не к вам». Поляк, конечно, не совсем прав. Во-первых, именно из его уст слова «мигранты едут к нам» звучат забавно — подавляющее большинство сирийцев, эритрейцев, нигерийцев, афганцев, переправляющихся в Европу, и слышать не хотят ни о какой Польше. Их мечта — обосноваться в гораздо более благополучных и щедрых к мигрантам Германии, Великобритании, Швеции или Австрии. А во-вторых, достаточно пройти по улицам Москвы или проехать в столичном метро, чтобы понять: утверждение, что мигранты в Россию не едут, мягко говоря, далеко от истины.
Мигрантов у нас миллионы, просто они принципиально отличаются от тех беженцев, которые сейчас штурмуют поезда в Будапеште или плывут на лодках контрабандистов из Ливии. Те выходцы из южных республик бывшего СССР, кого мы видим на улицах Москвы и других городов, — трудовые мигранты. Они приезжают к нам заработать денег, но переселяться в Россию, как правило, не собираются. Семьи, дома, невесты, друзья у них остались на родине — и со временем эти люди к ним вернутся.
Я недавно побывал в Узбекистане, где общался с десятками молодых людей, в разное время работавших в России. Кто-то вернулся насовсем, кто-то надеется еще поработать, но планов осесть у нас, перевезти семьи ни у кого нет. Напротив, семьи они заводят на родине, устраивают пышные свадьбы — в Узбекистане, как мне рассказывали, растянувшиеся на неделю свадебные торжества, на которые приглашают 500, а то и 100 родственников, друзей и односельчан, в среднем обходятся семье жениха от 10 до 15 тыс. долларов. Вот на эту церемонию они и копят деньги в России. Или на дом — ипотека в республике бурно развивается. Или на свой бизнес — я встречал людей, которые использовали заработанные в России деньги для открытия автомастерской, ресторана или небольшого частного отеля.
И в этом — принципиальное различие между молодыми ребятами из Таджикистана, Узбекистана, Киргизии, которые приезжают к нам, и теми мигрантами, с которыми сталкивается сейчас Европа. Беженцы и не только беженцы, устремившиеся в ЕС, переезжают туда навсегда. Возвращаться домой они не собираются. И рано или поздно миллионы этих людей, осевших в Германии, Австрии, Швеции, до неузнаваемости изменят религиозный, этнический, культурный баланс в этих странах. Хорошо это или плохо — судить не берусь. В конце концов, это не мое дело — немцы, австрийцы, шведы как-нибудь сами разберутся.
Я просто хочу сказать, что польский коллега, утверждавший, будто мигранты к нам не едут, был не прав. Едут — еще как. Просто это другие люди, из других стран и с другими целями. И лично мне такая миграция кажется более естественной и, признаюсь, не слишком меня пугает. Потому что не грозит через одно или два поколения до неузнаваемости изменить мою страну.