В прокат выходит «Моя мама», история о женщине-режиссере по имени Маргарита, у которой умирает мать, в то время как она пытается закончить свой разваливающийся фильм. Тихое кино Нанни Моретти оказывается очень ясным высказыванием об утрате
Маргарита (Маргерита Буй), женщина-режиссер средних лет, снимает фильм о восстании на заводе. Все как-то не клеится. Главный актер, зазнавшаяся третьесортная звезда (Джон Туртурро), врет, что снимался у Кубрика, и не может выучить ни одной строчки сценария. У брата (Нанни Моретти) проблемы с работой. Мать (Джулия Лаццарини), благообразная старушка, бывшая преподавательница латыни, в больнице — скоро она умрет.
В своих фильмах Нанни Моретти всегда сталкивает обычных людей с неизбежностью — будь то смерть сына ("Комната сына", 2001) или непосильная ответственность ("У нас есть Папа!", 2011),— а дальше просто наблюдает за тем, как преображается их мир, как искрится на экране всеми своими серыми гранями скорбь, как привычное приобретает новые значения.
В "Моей маме" Моретти подолгу вглядывается в лицо Маргариты, выстраивает флешбэки, сны, сюрреалистические фантазии. Неумолимость чужой — хоть ближе и некуда — смерти позволяет Маргарите понять многое про саму себя: это ее путешествие в собственную душу, в свое отношение к людям, в то, как она воспринимает себя. Все перестает быть привычным, приобретает особую значительность — встреча с бывшим любовником превращается в сеанс психоанализа, дежурная пресс-конференция оборачивается адом.
"Моя мама" — фильм тяжеловесный, консервативный, не случайно он получил приз экуменического жюри на Каннском фестивале. Снимая на этот раз подлинную трагедию, Моретти по-прежнему остается комедиографом, но и комическое тут окрашено в серые цвета боли. Это кино можно обвинить в излишней мелодраматичности — но Моретти настолько виртуозно обращается с чувством неизбежности, вернее, он уже настолько изучил его парализующий механизм, что "Моя мама" оказывается действительно тихим, ясным высказыванием об утрате. Моретти не спекулирует на чувствах и эмоциях зрителя (как это делает, например Михаэль Ханеке в "Любви"), не концентрирует внимание на бедной больной старушке, она умирает тихо и без боли, постепенно забывая латинскую грамматику,— и утрата языка (еще одна из важнейших для Моретти тем) оказывается здесь метафорой всех утрат.
"Зачем ты надела халат своей бабушки? Это выбивает меня из колеи",— говорит Маргарита дочери. Привычные вещи вызывают лишние воспоминания — будь то халат или счета за квартиру. Или слова. Моретти признавался, что снял этот фильм под впечатлением от встреч с учениками матери, которые после ее смерти рассказывали, как многому она их научила. Это, конечно, очень личное кино, но снятое с таким чувством, что ему нельзя отказать в универсальности.
В прокате с 24 сентября