«Образование способно на большее»

Александр Адамский о современной образовательной политике: «Мне кажется, что ясная образовательная политика началась где-то в 2005 году. Я это прекрасно помню: 5 сентября 2005 года президент Путин выступил накануне национальных проектов с такой установочной речью, что отныне основным механизмом образования являются инновационные проекты. У него была программно-постановочная речь. И тогда начались национальные проекты. Мне кажется, что с той поры хаос немножко упорядочился. И основная проблема образовательной политики — как разные потребности граждан, иногда просто противоречащие друг другу, противоположные, регулировать общими едиными нормами.

Одни хотят знать три иностранных языка. Другие хотят, чтобы была физкультура. Одни хотят, чтобы была школа наполнена религией, третьи не хотят, чтобы религия была. Одни хотят, чтобы ребенка воспитывали в школе, другие не хотят, чтобы школа касалась воспитания, они сами воспитают, — этот ряд можно продолжать. У нас разбегание потребностей.

Чем отличается Советский Союз от нынешнего времени? Тогда все было более или менее одинаково. А сегодня настолько образовательные потребности разные у разных социальных групп, что регулировать это становится все сложнее. А если не регулировать едиными требованиями и нормами, тогда это самое образовательное пространство единое распадется, и это трагедия, это плохая история».

Александр Адамский о внешкольных способах получения информации: «Если исходить из логики, из которой исходит большинство политиков не только в нашей стране: что «возникала проблема, давайте введем предмет в школе, и эта проблема будет решена». Это архаичный способ, XIX-XX век, когда учебный предмет действительно решал много всяких проблем. Сегодня, нравится нам это или не нравится, но школа перестала быть единственным источником знаний для детей, информации и всего остального. Учитель, соответственно, тоже перестал быть монополистом. Еще раз повторяю, нравится нам это или не нравится, не оцениваю, хорошо это или плохо, но внешкольных образовательных ресурсов намного больше и они намного эффективнее, чем школьные. Это данность, с которой мы живем. И в этом смысле здесь есть две задачи, которые не сводятся к одной. Знать второй и третий иностранный язык в младшем школьном возрасте возможно, но решать это старым дедовским способом: добавим предмет, введем учителя, — не обязательно. Возможно, но не обязательно. Есть масса других возможностей учить другой иностранный язык. Все наши с вами знакомые люди, которые самостоятельно учат язык, учат это либо с преподавателем, либо через интернет».

О навязывании знаний ученикам: «У нас сейчас парадоксальные вещи происходят в начальной школе. В первый класс приходят дети, которые знают больше, чем учителя. Их компетенции в компьютерной истории, смартфонах и так далее намного выше. Это первый раз в истории, когда пришли дети, которые знают — в какой-то области — больше, чем учителя. Это уникальная ситуация, их никто никогда не заставлял, они в этой среде выросли.

Я боюсь, что с языком происходит то же самое. Языковая среда становится глобальной, и в этом смысле есть исследования Катарского фонда, которые показывают, что через семь-десять лет вопроса не будет, языки и образование будут глобальными, страновыми и родными. Три языка образования, это будет норма учиться на трех языках. У бурят страновой русский, а родной — бурятский. И в этом смысле, тебе повезло, если у тебя страновой и родной язык один и тот же. В этом смысле, количество языков, которое я удерживаю, прямо пропорционально темпам моего развития, тем больше я развиваюсь. И чем раньше я начну, тем сильнее будет мое развитие. А то, что мы пытаемся дать через уроки — это ход действительно тупиковый, потому что учителей нет, урок себя исчерпал, и любая "обязаловка" вызывает детское отторжение».

Александр Адамский об изучении второго языка: «Парадокс заключается в том, что чем больше языков ты знаешь, тем лучше ты знаешь каждый из них. Это формула Гумбольдта еще, старинная. В более широком смысле этого слова, это формула Михаила Михайловича Бахтина, что культура познается на границе. Это понятно, когда ты перемещаешься, то место, откуда ты переместился, ты видишь лучше. "Лицом к лицу лица не увидать". В этом смысле, конечно, человек, который знает два языка, оба из них знает лучше, в массе. Мы не берем специалистов, людей, которые профессионально этим занимаются, это, во-первых. Во-вторых, развитие ребенка, если он с детства говорит, осваивает и так далее больше единицы языков, происходит интенсивнее».

О плюсах ухода от советского образования: «Хорошо это или плохо, неизвестно — но мы повернуты головой назад. Нам кажется, что хорошее образование — то, которое мы получили, но это тотально неправда. Это не означает, что мы получили плохое образование. Это только означает, что наши дети будут социализоваться, работать, учиться, строить семью, строить отношения с другими людьми в совершенно других, чем мы, условиях.

И, знаете, как есть генералы, которые всегда готовятся к проигранной войне, так и некоторые родители. Это ужасно трудно, потому что то, что со мной было, я знаю, я могу рефлексировать, оценивать это и так далее, а то, что будет — неизвестно. И самое печальное заключается в том, что еще 40-50 лет назад изменения происходили медленно, можно было прожить три-четыре поколения вроде в одних и тех же условиях, даже с одними и теми же учебниками. Жизнь, которую мы живем, задает такие темпы изменений, что мы даже понятия не имеем, какие профессии будут через десять лет, какими средствами коммуникации мы будем пользоваться и так далее».