«Аэрофлот» закроет сделку по покупке пакета «Трансаэро» в течение сентября. Контроль над операционной деятельностью госкомпания получит к началу этой недели. Почему крупнейшая российская частная авиакомпания была доведена до банкротства, в эфире «Коммерсантъ FM» рассуждает экономист Сергей Алексашенко.
Фото: Александр Щербак, Коммерсантъ / купить фото
При желании в истории с «Трансаэро» можно найти, за что похвалить российские власти — они дали компании долетать до конца самого напряженного летнего сезона и не довели дело до остановки полетов. Но на этом хорошие новости заканчиваются и начинаются, если не плохие новости, то многочисленные вопросы, на которые российские чиновники предпочитают не отвечать.
Например, почему они разрешали функционировать компании, у которой еще в 2012 году, три года назад, полностью исчез собственный капитал? И не просто исчез — у компании сформировался его дефицит, то есть ее активы стали заметно меньше ее обязательств. В российском законодательстве есть прямая норма, требующая ликвидации компании в такой ситуации. Какими такими аргументами смог убедить авиационные власти менеджмент компании, что эти три года она могла беспрепятственно наращивать свой парк самолетов и сетку маршрутов? Демпинговать на рынке? Почему представители государства в советах директоров Сбера, ВТБ, Россельхоза, Глобэкса, Новикомбанка, Газпромбанка голосовали за выдачу компании все новых и новых кредитов, хотя, как сказал Герман Греф, были видны «системные ошибки менеджмента на протяжении длительного времени»?
Почему правительство выписало директиву членам совета директоров «Аэрофлота», предписывающую купить «Трансаэро», то есть взять на себя ответственность по всем ее обязательствам — перед пассажирами, лизинговыми компаниями, поставщиками, банками — без малого на 260 млрд руб.? Но при этом не выписало директиву своим представителям в советах директоров банков, предписывающую списать часть задолженности компании? И чтобы те менеджеры, что получали свои бонусы за выдачу кредитов, вернули часть полученных денег в компенсацию убытков?
Понимаю, эти вопросы можно расценить как риторические — не требующие ответов, мол, и так все понятно. Тем не менее, я считаю правильным их задать. Хотя бы для того, чтобы потом чиновники не говорили: «А что мы могли сделать?» Но есть один вопрос, который даже мне самому смешно задавать — а почему вопрос о банкротстве «Трансаэро», а это именно банкротство, рассматривает правительство? Почему банки-кредиторы без правительства или вместе с ним не подали иск о банкротстве «Трансаэро» в суд?
По мне, этим своим действием (или бездействием, кому как нравится) правительство публично признало и то, что российский закон о банкротстве не является работающим, и то, что российский суд не имеет ни квалификации, ни навыков рассматривать такие иски, принимать такие решения, которые защищали бы потребителей и наказывали акционеров и кредиторов. Одним словом, что российский суд судом, на самом деле, не является, и что максимум, на что он способен, это впаять «двушечку» или «двадцатничек» за преступления, которых не было.