"Он подошел и молча ударил в лицо кулаком. Потом еще раз. Потом схватил меня за плечи и стал бить головой о стенку,— Татьяна Макарова старается говорить спокойно, но голос дрожит.— Я две недели была на больничном. Я еле ходила".
Жертва семейно-бытового насилия в России может рассчитывать на помощь полиции только в том случае, если ее здоровью нанесен тяжкий вред. А избиение в семье чаще всего квалифицируется как побои или причинение легкого вреда здоровью
Фото: Степан Рудик, Коммерсантъ / купить фото
Впервые родной брат избил ее в 2013 году. Скорая увезла Татьяну в больницу, ей диагностировали перелом носа и сотрясение мозга. Женщина обратилась в мировой суд, было возбуждено дело, которое рассматривалось два года. За это время сменилось три судьи. В мае 2015-го дело решили закрыть в связи с амнистией. Все это время Татьяна жила с братом и его семьей в двухкомнатной квартире.
"В 2014-м он избил меня еще раз. Я была в ванной, он был пьян, зашел сзади и ударил меня по спине, по голове. Я упала. Пришла в себя — позвонила в полицию. Они говорят: "Мы сейчас не приедем, смысла нет. Идите сначала в травмпункт, фиксируйте побои"",— вспоминает она.
В травмпункте ей оказали помощь, но не оформили заключение как положено, не описав, в частности, какого цвета синяки. Независимая экспертиза сочла информацию не достаточной для того, чтобы установить нанесенный здоровью Татьяны вред. В возбуждении дела ей отказали.
Они живут вместе всю жизнь. Двухкомнатная квартира, доставшаяся от матери, не приватизирована. В ней жили Татьяна с мамой и мужем, а также ее брат с женой и двумя детьми: "У нас были нормальные отношения. Мы спокойно жили. В 2006 году умерла мама, в 2007-м мой муж". Первым яблоком раздора стал общий телефон — брат решил, что Татьяна мало платит, только одну пятую часть. "Он хотел, чтобы я платила половину, так как занимаю отдельную комнату,— вспоминает она.— Но в квартире живет пятеро взрослых человек, все они говорят по телефону. Я отказалась платить половину. Провела себе в комнату отдельный телефон. Он разозлился. Потом он сказал, что его семья живет в одной комнате, а я занимаю другую, и что я должна отдать им часть своей комнаты. Я снова отказалась. Он стал задевать меня по любому поводу. Его жена была на его стороне. Когда он избил меня в первый раз, она даже не вышла из комнаты. А потом сказала мне: "Найди себе мужика и уходи отсюда"".
Мы сидим в маленьком помещении неправительственной общественной организации "Кризисный центр для женщин" в Санкт-Петербурге. На двери центра нет таблички, и попасть сюда можно только по предварительному звонку. Такие меры предосторожности объясняются просто: разгневанные мужчины слишком часто угрожают работникам центра.
— Разве вы не можете продать свою комнату и уйти жить в другое место? — спрашиваю я Татьяну.
— У нас общий ордер, разделить его нельзя, а на приватизацию брат согласия не дает,— отвечает она.— Он же понимает, что я сдам или продам свою комнату — и тогда у них будет коммуналка. Он просто хочет меня выжить.
Психолог кризисного центра Анна Кокорина говорит, что женщин, попавших в такие безвыходные ситуации, в ее практике было много: "Кто-то не работает, полностью зависит от мужа, муж не дает денег на телефон, и женщина не может даже маме позвонить. Кого-то после ссоры муж выгоняет на улицу, без денег и одежды. Кто-то живет так годами и терпит побои и унижение ради детей. И только когда женщина понимает, что детям тоже угрожает опасность, она начинает искать выход. Многие приходят к нам с детьми, в полном отчаянии. Но важно помнить, что выход есть".
Правозащитники считают, что новый законопроект защищает не только женщин, пострадавших от насилия,— он защищает их детей и семьи в целом, а в итоге способствует оздоровлению общества
О том, что выход есть, большинство женщин, живущих в ситуации домашнего насилия, просто не знают. Психолог Кокорина описывает стандартную ситуацию: женщина обратилась в полицию, ей в возбуждении дела отказали, она вернулась домой, понимая, что ее никто не защитит, и дальше она либо полностью теряет себя как личность, смиряясь с систематическими побоями, либо берет в руки нож.
Татьяна Макарова признается: "Были моменты, когда я понимала: защиты нет, я должна защитить себя сама". Но ей повезло. После второго избиения она увидела на стенде в полицейском участке брошюру "Кризисного центра для женщин". Так ее жизнь изменилась. С тех пор ее сопровождают психолог и юрист. Татьяна говорит, что без посторонней помощи не справилась бы — закон не на стороне жертв домашнего насилия.
Сегодня жертва семейно-бытового насилия не может рассчитывать на помощь полиции в случаях, если ее здоровью не нанесен тяжкий вред. Чаще всего избиение в семье квалифицируется как побои или причинение легкого вреда здоровью (ст. 115 и 116 УК РФ) и является делом частного обвинения. Полиция делами частного обвинения не занимается — жертва сама должна собрать доказательства против своего обидчика и обратиться в мировой суд (подробнее об этом см. интервью адвоката Мари Давтян на стр. 25).
Не развита в России и система социальной поддержки жертв домашних тиранов: большинству женщин просто некуда уйти, чтобы пережить семейный кризис. Руководитель "Кризисного центра для женщин" Наталья Ходырева говорит, что необходимо развивать систему кризисных центров, в которых женщина с детьми могла бы получить кров, питание и психологическую помощь. Сегодня такие центры есть практически во всех крупных городах, но им не хватает финансирования, их мало, они переполнены, а жертвы о них часто не знают. Руководитель московского центра помощи жертвам сексуального насилия "Сестры" Мария Мохова считает, что информация о кризисных центрах должна быть доступной повсюду: в больницах, магазинах, детских поликлиниках, полицейских участках. "В Лондоне 41 кризисный центр для женщин, 21 из них находится на территории полицейских участков, и их содержанием занимается Скотленд-Ярд,— рассказывает Мохова.— Это свидетельствует о том, что полиция там понимает важность таких учреждений в профилактике преступлений на бытовой почве".
В кризисных центрах, кроме психолога, всегда есть юрист, который объяснит, как оформить исковое заявление в суд (потому что неправильно оформленное заявление может стать формальным поводом для оправдания обидчика), как заставить врачей в травмпункте грамотно зафиксировать побои, как, наконец, вести себя в суде и дома, наедине с обидчиком.
Ежегодно в "Кризисный центр для женщин" обращается около трех тысяч женщин, из них одна тысяча подвергалась или подвергается регулярно физическому насилию со стороны мужчины в семье. По словам Ходыревой, в Северо-Западном федеральном округе от рук мужей, сожителей, братьев ежегодно погибает 300 женщин. По данным МВД РФ, до 40% тяжких и особо тяжких преступлений происходит в семье.
Однако официальной статистики о том, сколько женщин в России подвергается насилию в семье, по словам Натальи Ходыревой, не существует: "Этой статистики никогда и не было. И я не вижу со стороны органов власти желания как-то прояснить ситуацию. Напротив, сейчас происходит возрождение консерватизма и сакрализация семьи, это мешает реализации защитных мер в семье. А что такое защитные меры? Это когда полицейский отделяет мужчину от женщины, чтобы ее защитить. Сколько лет мы ждем появления закона о предупреждении домашнего насилия! Супругов в такой ситуации надо разделить и помочь им выйти из кризиса. Но защитники традиционных ценностей кричат, что такой закон будет вмешательством в семью, что он недопустим. Женщин убивают в семьях, сами женщины, доведенные до отчаяния, иногда тоже убивают — это, что ли, допустимо? Что значит "сохранить семью"? Сохранить семью можно, только сохраняя жизнь членам этой семьи".
В "Кризисном центре для женщин" ситуацию с домашним насилием в России считают "позорной". Психолог Анна Кокорина рассказывает о женщинах, которые приходят в центр без одежды и документов и готовы спать на полу: "Пришла женщина, которую муж бил каждый день за то, что она плохо мыла пол. Он надевал белые носки и проверял, хорошо ли пол вымыт. Другую муж выгонял зимой на улицу, наливая ей в сапоги воду. И я сейчас говорю не о мужчинах, злоупотребляющих спиртным. Часто это обычные, с виду вполне успешные мужчины, которые считают женщину своей собственностью и требуют полного подчинения".
Руководитель центра Наталья Ходырева приводит в пример западный опыт: "В Швеции в год 19 женщин погибает от рук близких мужчин — и для них это такая серьезная национальная трагедия, что они начали менять законодательство. Теперь полиция имеет право даже взломать дверь при любом сигнале о том, что в доме происходит избиение. Есть специальный фонд, который компенсирует расходы за эти поломанные двери. Потому что жизни в Швеции приоритетнее всего остального. В США уже 40 лет практикуются охранные ордера, которые полиция выдает женщинам после их жалоб на насилие со стороны близких мужчин. Это спасает жизнь огромному количеству женщин. Благодаря этим ордерам уменьшились и убийства женщинами насильников. На Украине принят закон о профилактике домашнего насилия, там тоже есть система охранных ордеров. Охранный ордер — это пока одна из лучших форм профилактики насилия. У нас же женщина годами живет в безвыходной ситуации, униженная и избитая. 70% женщин не находят поддержки в полиции, их отправляют самостоятельно собирать доказательства против обидчика и идти в мировой суд. В лучшем для нее случае ее обидчику грозит штраф, но никто не изолирует ее и не защитит".
Жизнь Татьяны Макаровой не сильно изменилась после судебного процесса: после работы она несколько часов гуляет по городу, чтобы не идти домой. Ночью запирает свою комнату на ключ. На кухню и в ванную комнату ходит с телефоном, чтобы можно было позвонить в полицию, если ворвется брат. На полицию, впрочем, особенной надежды нет — по словам Ходыревой, полиция обычно приезжает, когда помочь уже нельзя. Но мировой судья предупредил обидчика Татьяны, что в случае новых избиений ему не удастся отделаться амнистией. Угроза подействовала — с мая Татьяну не били. "Это еще и потому, что теперь он знает: я не одна, за мной стоит этот центр,— говорит она.— Но все равно мне страшно".
Любой семейный психолог, работающий с кризисными ситуациями, обязательно рассказывает про спираль насилия. "Сначала можно наблюдать насилие психологическое, эмоциональное, в виде критики: не так оделась, не так себя ведет,— объясняет руководитель центра "Сестры" Мария Мохова.— Критика становится серьезнее, давление сильнее, это уже разрушает личность женщины и атмосферу в семье. Мужчина объясняет: "Я хочу, чтобы ты выглядела и вела себя как нормальные люди". Женщина думает: "Это он обо мне заботится, сделаю, как он хочет, чтобы не портить отношения". Это первый круг. После такой уступки критика усиливается, любое неповиновение или попытка отстоять свою точку зрения вызывает раздражение. Муж разбивает вазу, кидает стул, бьет кулаками в стену. Это еще не физическое насилие, это способы психологического подавления. Женщина тут уже может испугаться, но в то же время она говорит себе: "Он же меня не бьет". И нет рядом никого, кто сказал бы, что она уже живет в ситуации домашнего насилия и надо искать выход из кризиса. Потом они мирятся, а потом снова конфликт и новый виток напряженности. Параллельно с этим происходит изоляция — мужу не нравятся подруги жены, ее друзья-мужчины, ее коллеги на работе, ее мама. И обществом все это поддерживается, общество считает, что основное женское предназначение — муж, семья, дети, а всем остальным можно пожертвовать. Так человек перестает встречаться с друзьями и близкими, замыкается. Следующий этап — экономическое насилие. Обычно это происходит, когда женщина уходит в декрет, теряет заработок и легальную возможность выходить из дома. Она ни с кем не общается, муж не дает ей денег на телефон, и часто у нее нет денег даже для того, чтобы купить билет на автобус или метро и уехать к маме. Большинство женщин, с которыми работают в кризисных центрах, избивается своими партнерами именно в этот период: она беременна, ей некуда идти, негде жить, рожать через месяц, она крайне уязвима. Она может позвонить маме или сестре, но ей говорят: "Потерпи, он увидит ребенка и изменится". Последний круг-- систематическое физическое насилие, оно может принимать форму ежедневных избиений и сексуального насилия".
Мари Давтян рассказывает о своей подзащитной Ирине, которая прожила в такой обстановке 17 лет: в первый раз муж избил ее, когда она была беременна первым ребенком, а ушла она с тремя детьми на руках. "Она была финансово зависима от своего супруга, а родители не поддерживали ее, считая, что надо было знать, за кого замуж выходить,— говорит адвокат.— Она обращалась в полицию — безрезультатно. Однажды он начал ее душить и она чуть не погибла. После этого обратилась ко мне. Мы с коллегами объяснили ей все нюансы раздела имущества, взыскания алиментов, защиты от преследования мужа. С ней работал психолог. Муж долго ее преследовал, но сегодня они разведены и разделили имущество, она живет в отдельной квартире, дети живут вместе с ней, она получает алименты и работает. Я думаю, что, если бы она осталась жить с ним, в какой-то момент он мог не рассчитать силу и убить ее, так часто бывает".
20 лет назад Мария Мохова с единомышленниками предложила первый закон о борьбе с домашним насилием и его профилактике: "Мы понимали, что эту катастрофическую ситуацию надо менять, но у нас не хватало знаний и опыта, закон тот мы списали с американского, и он, конечно, не прошел". С тех пор попытки написать закон, защищающий от домашних тиранов, предпринимались не раз, но ни один не был внесен в Госдуму. Однако, по словам Моховой, понимание необходимости такого закона в обществе росло.
В 2011 году при Министерстве труда и соцзащиты РФ был создан Координационный совет по гендерным проблемам, а через год, в 2012-м, при совете начала работу группа по разработке проекта федерального закона "О профилактике семейно-бытового насилия". В группу вошли адвокаты, представители МВД РФ, Минздрава, Министерства труда и соцзащиты, общественных организаций, депутаты Госдумы. Текст законопроекта писали московские адвокаты Мари Давтян и Алексей Паршин. Этот законопроект правозащитники называют революционным: он предлагает упразднить частное обвинение по фактам избиения в семье — и, если он будет принят, жертва семейно-бытового насилия не должна будет сама собирать доказательства вины своего обидчика: этим займется полиция. Кроме этого, полиция, получив сигнал о совершаемом или уже совершенном насилии, должна будет приехать домой к заявителю, выдать защитное предписание (охранный ордер) и уведомить об этом обидчика. Далее полиция будет обязана возбудить уголовное дело, провести расследование, собрать доказательства и направить дело в суд.
Пришла женщина, которую муж бил каждый день за то, что она плохо мыла пол. Он надевал белые носки и проверял, хорошо ли пол вымыт
В законопроекте предусмотрено оказание бесплатной юридической, психологической и социальной помощи жертвам домашнего насилия, а также обязательные услуги психолога или психотерапевта для домашних тиранов.
Член комитета Государственной думы по охране здоровья Салия Мурзабаева сообщила "Власти", что законопроект уже прошел все необходимые согласования и общественные слушания и будет внесен в Госдуму нынешней осенью. Впрочем, авторы законопроекта понимают, что им предстоит выдержать непростую битву. У законопроекта уже есть недоброжелатели: в мае этого года глава думского комитета по делам семьи, женщин и детей Елена Мизулина назвала тему домашнего насилия "надуманной" и "искусственной". "Все необходимые пункты для защиты пострадавшей стороны уже содержатся в нашем законодательстве",— заявила она.
Правозащитники считают, что новый законопроект защищает не только женщин, пострадавших от насилия,— он защищает их детей и семьи в целом, а в итоге способствует оздоровлению общества. "Большинство женщин, живущих сегодня в ситуации домашнего насилия, сами выросли в таких семьях и не могут распознать домашнего тирана сразу,— говорит Мохова.— И их дети, вырастая в такой обстановке, считают, что насилие — это нормально. Таким образом, домашнее насилие воспроизводится в каждом поколении одной семьи и справиться с ним только юридическими методами невозможно". По мнению правозащитников, в первую очередь необходимо повышать уровень информированности граждан — и начинать эту работу нужно уже в старшей школе.