Занятный тренд последних месяцев: сначала в соцсетях, а потом в разнообразных эфирах и публикациях все активнее говорят о том, что социологам верить нельзя. "Огонек" решился понять: это попытка пенять на зеркало или в самом деле к опросам есть вопросы?
Россиян сложно опрашивать: они боятся, что за социологами стоит государство, и часто уходят от ответа
Фото: Сергей Киселев, Коммерсантъ / купить фото
Чего только не поддерживают россияне. Введение цензуры в интернете? Пожалуйста, вот данные ВЦИОМа. Уничтожение санкционных продуктов? Разумеется, подсчитано в "Левада-центре" и ФОМе. А вот сенсация прошлой недели: рубль, оказывается, по мнению россиян, самая надежная валюта. На такие социологические выкладки можно реагировать по-разному. Можно, покуда хватает сил, их анализировать, а можно — сообразно последним веяниям и индивидуальным чаяниям — пенять социологам, что считают не там, не тех и не так, как нужно.
Самый "оригинальный" способ интерпретации социсследований — называть их "нерепрезентативными". За прошедшее лето именно эта претензия заметно возросла в популярности. Местами было похоже на кампанию: прошли публичные лекции, были выпущены книги о бездумности "веры в бумажные опросы", множились интервью и публикации о некомпетентных социологах, плодящих бессмысленные данные.
Такое своеобразное предложение откликалось на объективно имеющийся спрос: досада части общества на происходящее в стране, умноженная на искреннее желание понять, откуда берутся все эти цифры и "мнения большинства", когда это самое большинство в окружении не наблюдается и неосязаемо, требовали ответа. Ответ и был предложен: социологи нынче "не те" и опросы делаются "не так". Если разбираться в проблеме, то выясняется, что мотивация вступать в ряды недовольных социологами у каждого своя. Пока одни борются за чистоту научного знания, другие не хотят мириться с реальностью, а третьи, не стыдясь, сводят корпоративные счеты.
Умные ученики
Не сказать, чтоб мысль о социально опасных социологах, формирующих мнение доверчивых граждан, как им вздумается, была принципиально нова. Она периодически возникает и циркулирует в СМИ. Крупная вспышка, например, наблюдалась в начале 1990-х. "Московские новости" тогда публиковали статьи о "Киллерах с анкетой в руках", "Независимая газета" разоблачала "Социологию как форму мифотворчества", а "Огонек" боролся с "соломенными опросами". Напрашивается очевидная параллель: чем туманнее политическая перспектива в стране, тем уязвимее социология как барометр общественных настроений и как наука.
Но эта параллель вряд ли может быть признана универсальной. Хотя бы по той причине, что многие опасения критиков вовсе не беспочвенны. Чтобы усомниться в качестве наших социсследований, достаточно задать себе простой вопрос: какова вероятность, что интервьюер большой опросной службы, постучав к вам в дверь в рабочее время, застанет вас дома? Если застанет, какова вероятность, что вы ему откроете? Если откроете, какова вероятность, что согласитесь заполнить анкету на 20 листах, потратив на это 30-40 минут времени?.. Те, кто вероятность в каждом из случаев оценивает как ничтожно малую, в выборку социологов предсказуемо не попадают. Нигде не учитываются, молчат.
— И вся интрига в том, каков размер этой "молчащей" прослойки населения,— убежден Григорий Юдин, старший научный сотрудник Лаборатории экономико-социологических исследований НИУ ВШЭ.— На Западе уже в 1980-е годы стали бить тревогу: "молчаливое меньшинство" превращается в "молчаливое большинство". У нас только сейчас начинают это понимать. Скандальная ошибка социологов при прогнозировании явки на выборах мэра Москвы в 2013 году, когда она оказалась на четверть выше, чем нам обещали, как раз пример того, что случается, когда "неучтенные" группы граждан вдруг появляются на политической сцене. Реальность такова, что в итоговую выборку всех социологических служб попадает от 10 до 30 процентов россиян, которых планировалось опросить изначально, потом приходится "добирать" людей до нужного количества... Но о тех, кто отказался говорить, мы так ничего и не узнаем.
Отличаются неопрошенные от опрошенных или нет — достойный предмет для отдельного исследования, которое еще непонятно, как провести (не хотят ведь "молчаливые" говорить с социологами — хоть ты что делай!). Но еще интереснее, что собой представляют "опрошенные", ответы которых в результате формируют "мнение большинства". Кто эти граждане, бескорыстно жертвующие временем на пользу обществу?..
На последней Грушинской конференции социологи невесело признавались: в России появились "профессиональные респонденты", то есть, люди, которые регулярно участвуют во всех опросах (как правило, за вознаграждение) и очень хорошо знают, кому и как отвечать.
— Мы просто столкнулись с ситуацией, когда простодушие исчезло,— поясняет Владимир Петухов, руководитель Центра комплексных социальных исследований Института социологии РАН.— Респонденты могут откровенно лукавить при ответах на вопрос, лишь бы быстрее отделаться от интервьюеров. Они стали очень хорошими учениками, которые умеют подстраиваться под учителя, и не отвечать ничего по существу.
Спросят таких "отличников": поддерживаете текущий политический курс? Они и козыряют: поддерживаем! А что на самом деле думают и какие фиги держат в карманах — интрига....
Поле зрения
Да и это еще не все беды. Стоит задуматься: а кто опрашивает "профессиональных респондентов"?.. Откуда берутся и насколько профессиональны эти люди? Согласно августовскому исследованию портала Superjob, средняя зарплата интервьюера в Москве 30 тысяч рублей, в областных центрах — 16-20 тысяч рублей. Работа тяжелая: ходи целый день, стучись ко всем, умоляй поговорить...
— Понятно, что соблазн подделать анкеты в таких условиях очень высок,— считает Дмитрий Рогозин, директор Центра методологии федеративных исследований РАНХиГС.— Недавно мы провели эксперимент в Вязниках, о результатах которого планируем рассказать в отдельной научной статье с говорящим названием: "Под(д)елки в бумажном поквартирном опросе". Суть эксперимента проста: заказали трем разным социологическим компаниям провести опрос 300 человек в этом городе, попросив их фиксировать не только ответы, но и отказы от ответа. А потом приехали в Вязники сами и прошли по отмеченным адресам. Выяснилось, что половина анкет была сфабрикована: вместо записанных квартир мы находили служебные помещения, вместо записанных людей — давно умерших хозяев давно проданных домов... Впрочем, соцслужбы оказались на разном уровне профессионализма: у одной фальшивыми были 68 процентов анкет, у другой — около 40 процентов.
Попутно "контролеры" из РАНХиГС выяснили, что качество от цены в деле социсследований мало зависит: кто больше требовал денег — ничуть не меньше, а то и больше фальсифицировал, а "маржа" доставалась директорам исследовательских компаний. Ну и как после такого верить соцопросам?
В закрытых сообществах социологи активно обсуждают горячую тему: как повысить мотивацию "работников полей"? Вопрос открытый. Понятно, что люди, преданные своему делу, есть и там. Социолог из НИУ ВШЭ и ФОМа Ефим Галицкий, например, рассказывал, как поступил интервьюер, которому отказались открывать дверь, сказал: "Тогда я сяду у вас под дверью и умру!" — Открыли! Другие грозились "сигнализировать куда надо" на несговорчивых граждан: "Так и запишем: отказались помочь государству". Но, увы, многим "анкетоносцам" (или большинству?) ни на угрозы, ни на жалобы своего времени тратить не хочется. Не ответил конкретный человек — и ладно, заполню анкету за него. Кто догадается?
Исправить ситуацию, как это часто бывает в России, пытаются с помощью технических новаций. Например, снабжая интервьюеров камерами, чтобы снимали процесс переговоров, или планшетами, чтобы с их помощью заполняли анкеты.
— Намечается постепенный дрейф от "опросов" к "коммуникационным решениям",— рассказывает Лариса Паутова, директор проектов ФОМа.— Потому что классический опрос — когда один спрашивает, другой отвечает — в силу разных причин становится очень дорог и не очень точен. Идея в том, чтобы с помощью интернета и краудсорсинговых технологий превращать респондентов в активных соучастников социсследований, влияющих на их темы и варианты анкет. Таким образом, респондент втягивается в коммуникацию, говорит начистоту. В маркетинге подобные решения почти вытеснили классические опросы. Вероятно, это ждет и другие сферы социсследований.
Не просто наука
Учитывая все вышесказанное и ожидая скорого пришествия эффективных "коммуникационных решений", высок соблазн совсем не верить нынешним социологам. И правда: опрашивают меньшинство, которое, как выясняется, "привирает" в анкетах, эти же анкеты потом еще и фабрикуют и на основе таких чудесных данных делают многообещающие выводы. Долой, в общем, социологию!..
— Честно говоря, это уже скучно слушать. Каждый сезон больших выборов мы имеем соответствующую кампанию по дискредитации социологии и социологов,— пояснил "Огоньку" Игорь Задорин, руководитель исследовательской группы "Циркон".— Вплоть до заказов таких акций профессиональным пиар-агентствам (все время вспоминаю кампанию 1999 года, начавшуюся с шумной статьи в центральной прессе под заголовком "Заговор социологов"). И это очень понятно: политическим субъектам, имеющим слабые предвыборные позиции, категорически невыгодно, чтобы их реальный рейтинг знали избиратели, а главное, спонсоры. Повысить свою популярность трудно, тут работать надо. Легче обвинить поллстеров в неправильном измерении "высокого потенциала нашей партии" и послать сигнал своим сторонникам: "Не верьте им!" Причем я же не говорю, что у социологов нет ошибок, или что среди исследовательских компаний нет халтурщиков. Полно. Но эти проблемы в профессиональном сообществе обсуждаются постоянно и вне связи с выборами или иными политическими мероприятиями. А вот кампании "долой!" возникают с подозрительной привязкой с таким событиям.
По времени, и правда, все сходится: накануне новые сентябрьские выборы, политтехнологи оживляются, формируют "общественное мнение", поясняют, кому верить, кому нет. Тут же обостряются конкурентные войны "социологических школ". И если проанализировать весь массив критики, обрушившейся в последнее время на социологов, легко заметить, что одним достается гораздо больше тычков, чем другим. Например, взволнованная аудитория за летние месяцы могла узнать, что ВЦИОМ тщательнее работает со своей методологией, чем тот же "Левада-центр". Может, и правда. А может, не вся правда.
— Разумеется, все описанные проблемы с социсследованиями имеют место,— признается Лев Гудков, директор "Левада-центра".— Но от публичного их обсуждения веет не желанием решить проблемы, а желанием свести счеты. Я не говорю обо всех критиках — многие из них очень честные и высокопрофессиональные люди, ставшие теперь публичными спикерами именно в силу своего профессионализма. Но давление со стороны разных идеологических групп ощутимо, выяснилось, что не только Кремль, но и либералы не очень нами довольны...
Такая уж это сфера — социология, что спокойно разбираться с ее проблемами, не участвуя в чьих-то экономических или политических спорах, похоже, невозможно. К тому же социология давно перестала быть просто наукой: это еще и прибыльный бизнес, 7/8 которого, как у айсберга, скрыто под водой и представляет собой "индивидуальные исследования для индивидуальных заказчиков". Этот бизнес почти целиком держится на репутации. И порушить чью-то репутацию — например, отжившей "советской социологической школы" — самое верное дело в борьбе с конкурентами.
Свято место
Отдельный сюжет — что предлагается взамен, ведь как-то же изучать общественные настроения надо. Самый модный на сегодняшний день вариант — целиком довериться социологии "гражданской", низовой и публичной, которая сулит нам якобы существенные прорывы в объективности и непредвзятости по сравнению со своей "официальной" предшественницей.
Идея современная, берет свое начало еще в протестном движении 2011-2012 годов и привлекает демократичностью. Тогда появились разнообразные низовые проекты, связанные с замерами общественного мнения: уличные опросы Михаила Шнейдера, проект "Гражданин социолог", социологическая служба "Фонда борьбы с коррупцией" Алексея Навального. У них, несомненно, есть ряд преимуществ: волонтерский труд решает проблему с мотивацией интервьюеров, вовлечение самих граждан в проведение опроса избавляет от многочисленных отказов отвечать.
— Волонтерство и прочая "художественная самодеятельность" почти всегда есть симптом недоработок и слабости профессиональных институтов,— говорит Игорь Задорин,— и хорошо, что общественные активисты сигнализируют о наших слабых местах, но заменить профессиональные институты они никогда не смогут. И профессионалам не следует заигрывать с общественностью, потакать оголтелой десакрализации профессионального знания. На мой взгляд, залог объективности социологов только один — это умение держать дистанцию как с объектом исследования — обществом — так и с потребителями и заказчиками социологической информации, будь то власть или бизнес. Если мы и должны быть с кем-то солидарны, так это только друг с другом — в том числе и в работе над ошибками.
По сути, предложение разрушить демаркационную линию и сделать социологов "активными гражданами", мало отличается от идеи "социологии на службе у государства". Последние "гражданские" социологические инициативы, сопровождающие избирательные кампании, только подтверждают сказанное. Вон, в Оренбурге, например, появилась "Гражданская лаборатория социологических исследований", делится с журналистами результатами своих полевых экспедиций, но почему-то забывает сказать, что ее главный организатор и вдохновитель — один из кандидатов на выборы в горсовет 13 сентября. Отчеты "лаборатории", конечно, зажигательнее официальных, соцопросы провокационнее, но кто возьмется сказать, что объективнее?..
Похоже, критикуя официальную социологию, обеспокоенная общественность попадает в ловушку: дискредитировать институт просто, тем более когда есть за что, но все альтернативы оказываются еще хуже. А кризис доверия, и без того умучивший россиян, разрастается.